Главная — Репортажи — «Они опять набирают людей, а потом…

«Они опять набирают людей, а потом кинут их» — экс-агитатор из Чадыр-Лунги о «работе» в шоровской партии

Влада Вершинина 5 июля

Агитаторам обещали платить, но только на словах, никаких договоров не заключали. Фото из свободных источников

Лилия Золотухина-Терзи была активисткой шоровской партии “Шанс” в Чадыр-Лунге более полугода. Она рассказала nokta, как туда попала, за что и сколько обещали платить и почему решила уйти. Публикуем ее монолог с небольшими сокращениями.

«Мне предложили подзаработать»

Лилия пришла на работу в ячейку “Шанса” (клона запрещенной партии “Шор”) в Чадыр-Лунге по предложению знакомого. По ее словам, процедура приема на работу была “совсем несложной”:

— В прошлом году в сентябре мне знакомый предложили подзаработать. Я согласилась. Мне сказали, можно устроиться в партию «Шанс». На тот момент она была «Шанс», сейчас она «Победа». Поменялось только название. Я пришла на собеседование с человеком, который был у нас на районе главным. Прошла собеседование — и все, начала работать.

«Нам обещали от 10 до 15 тысяч леев»

Занималась Лилия в основном предвыборной агитацией в своем городе в период местных выборов осенью прошлого года:

— Начались собрания, нам на собраниях давали информацию, газеты, брошюры. В октябре мы начали их раздавать и агитировать. Ничего плохого, просто рассказывать, что сделал Шор, что он построил в Оргееве и так далее. Мы ходили раздавали газеты. Отвечали людям на вопросы, которые их интересовали.

Работали агитаторы в расчете на определенную плату, которую им обещали еще на этапе собеседования, но после выполнения работы выплатить не спешили:

– Прошли выборы, нам обещали вознаграждение. В итоге прошла неделя, месяц. Нам говорили завтра, послезавтра. Потом нам заплатили где-то после Нового года. Все это время мы точно так же ходили на собрания, нам давали газеты раз в две недели. Нам обещали от 10 до 15 тысяч.

«Недовольных увольняли без разбора»

Однако сумма выплаты оказалась вдвое меньше обещанной:

– В итоге дали только пять и сказали: ”Остальное — потом”. То есть мы потратили своё время, свои нервы. Я работала на своей основной работе, мне приходилось постоянно отпрашиваться, находить какие-то причины, что мне надо отлучиться, договариваться с напарницами, чтобы меня заменили. То есть я знала, для чего я это делаю, я знала, что не бесплатно трачу всё время.

Оставшуюся сумму, по словам Лилии, им обещали выплатить в течение месяца, но и этого не произошло. Взамен “начальники” стали «увольнять» недовольных:

– Когда прошли выборы, они нам дали по 5 тысяч, остальное обещали через месяц примерно. Но прошел и Новый год, был уже февраль, и люди, работавшие в эту предвыборную кампанию, начали возмущаться, поднялись скандалы, ругань. Некоторых сразу увольняли без разбора, выгоняли из партии, как только те начинали возмущаться и просить выплатить свои деньги.

Но и после этого оставшимся в партии активистам выплатили не всю обещанную сумму и не за работу в предвыборной кампании:

– После этого выплатили по 3 тысячи, вместо 5. Но и эти 3 тысячи объявили как оплату за работу в январе, феврале и марте. Каждый месяц по тысяче леев за нашу работу, а остальное снова обещали потом.

По словам Лилии, оставить «работу» не так просто. Начальство требует от каждого обязательно привести кого-то на свое место:

– Я позвонила этой нашей главной женщине на участке, сказала, что мне нужно уехать за границу, но я хочу остаться в партии и не терять свою подработку. Она сказала, что нужно оставить кого-то вместо себя. Я оставила маму, она вместо меня начала ходить на все собрания и выполнять мою работу.

Агитаторам отказались платить из-за проигрыша на выборах…

Одной из причин невыплаты “начальники” называли снятие всех кандидатов на выборах от партии “Шанс”, а потом и проигрыш тех, кем их заменили:

– Куратор потом вообще сказала, чтобы нам ни копейки не платили, потому что они выборы проиграли. Их кандидата исключили. Получается, остался взамен другой кандидат, но он уже был у нас примаром и в свой срок плохо себя показал. Люди не хотели за него голосовать. И это было буквально за день до выборов. Это не наша вина, а она мне говорит, что это из-за того, что мы плохо агитировали. Мы же еще перед выборами обзванивали людей, интересовались, спрашивали, кто за кого будет голосовать. И кураторы примерно знали, сколько будет голосов, а в итоге совсем другие цифры получились.

Не дождавшись оплаты за работу и полгода спустя после окончания местных выборов, Лилия решила обсудить это со своим куратором уже после своего отъезда. Ей в очередной раз обещали, что вот-вот будут выплаты:

– Я позвонила своему куратору по району и еще раз переспросила, когда заплатят мои обещанные деньги? Она сказала: вот скоро, буквально неделя-две будет, обязательно будет, не переживай, а меня уже три недели нет в Молдове. И мама мне звонит, говорит, вот всем дают деньги. А мне мои деньги так и не выплачивают. Но обещают, что мои деньги будут, потому что я работала на выборах.

… и отъезда за границу

А потом у кураторов, по словам Лилии, появились “новые правила”, согласно которым уехавшим за границу денег не выплатят вообще:

– Я еще раз позвонила и спросила куратора: почему моих денег нет? Другим вот выплачивают. Почему мне не заплатили? Я эти деньги ждала. У меня цель на них была. Я же ходила, работала, потратила свое время. Я знала, на что я иду. Она сказала, что из-за того, что я уехала, мне ничего не положено. Мол, такие правила партии. Какие правила? Раньше таких правил не было. Сейчас многие едут на заработки летом, и у них вот такие вот новые правила появились, чтобы людям не платить деньги. То есть ты работаешь месяц, два, три, они обещают-обещают, полгода работаешь всё, кормят обещаниями, успокаивают тем, что заплатят. Не только я одна жду, есть еще много знакомых, все ждут, а им просто не выплачивают — и всё.

После этого Лилия написала в фейсбуке руководительнице ячейки партии в Чадыр-Лунге Ирине Патоске, но та сначала попросила ей не писать, а потом заблокировала.

«В каждом районе платят по-разному»

Лилия вспоминает, что кроме задержек по выплатам, активистам из разных районов города и платили по-разному:

– У нас в городе организация поделена на несколько районов и почему-то в каждом районе выдают разную зарплату. То есть все мы работаем одинаково, на собрания приходим одинаково, а в итоге одним вот сейчас дали по 5 тысяч, другим дали по 4 500, а на моем районе вообще по 4 400. То есть кто вообще распределяет эти деньги и куда эти деньги идут?

Почему они не доходят до людей? И почему такие разные суммы? Никто мне на этот вопрос не ответил.

«Все договорённости только на словах»

По словам Лилии, ни с кем из активистов партия не заключает никаких контрактов или соглашений, а все договорённости происходят “только на словах”:

– Они не заключают абсолютно ничего. Они просто берут имена и фамилии. Вот именно, что они ничего не заключают и никто потом ничего не докажет. Поэтому я ничего не могу доказать.

Собрания для активистов были обязательными, явку проверяли “люди из Кишинева”. Сначала они проходили “раз в две недели, раз в десять дней”, потом — реже:

– Когда люди начали возмущаться, что им не выплачивают деньги, и каждое собрание заканчивалось скандалом, они стали реже их проводить. То есть примерно раз в месяц. Обычно мы приходили, отмечались, каждый должен был в обязательном порядке прийти. Ну, если ты заболел или на работе не можешь отпроситься, то пропустить собрание можно было только один-два раза буквально. Или чтоб кто-то тебя заменил, пришел, послушал информацию, передал тебе газеты.

По словам Лилии, начальницу Чадыр-Лунгской ячейки партии Ирину Патоску “назначили люди из Кишинева”, а сами местные активисты ее не выбирали:

– Все знают, кем она была до этого, у нас не было выбора, мы ее приняли. Люди ее сами точно не выбирали. И проблемы наши она не была настроена решать. Меня, например, она заблокировала.

«За участие в митингах редко платили»

Беседуя с человеком, который знаком с работой шоровской партии изнутри, мы не могли не спросить о митингующих. Платят ли им за участие в протестах? Участвует в них те же активисты «на зарплате» или другая группа людей? По словам Лилии, как правило, люди участвовали бесплатно, но расходы на транспорт им компенсировали всегда:

– Есть, и активисты, есть и желающие, кто хочет поехать на митинг. Ну, естественно, иногда, очень редко люди какую-то компенсацию давали. Ну, как правило, было бесплатно. Транспорт был за их счет. Но люди уже от себя, кто хотел, ехал на митинги. Кто-то на своем транспорте ехал, и им выплачивали деньги за топливо. За участие очень редко платили. Было, может быть, до Нового года пару раз, а так обычно это было добровольно. Как бы в этом ничего плохого. Каждый человек может выразить свое мнение, поехать. В этом я считаю, что ничего плохого нет. Вот то, что они вот так жестко обманывают людей — это, конечно, неприятно.

«Они опять набирают людей, а потом кинут их»

Поделиться своей историей Лилия решила, чтобы “люди знали, на что идут”:

– Я просто решила это распространить, чтобы люди знали. Они сейчас опять набирают людей. чтобы люди пришли работать, агитировать на выборах президента. То есть они опять набирают людей, а потом кинут их. Я уверена, что очень многие опять же столкнутся с такой ситуацией, как я. Да у нас полгорода с такой ситуацией столкнулись. Нас таких много, но все молчат. Люди боятся что-либо говорить, выяснять. Пенсионеров много, они там себе какую-то лишнюю копейку хотят. И ходят, раздают газеты, в итоге их тоже кидают. Человек на пенсии, что он сделает? Ничего не сделает.

А сделать ничего нельзя, потому что “все знают, кто стоит за этой фирмой, и боятся проблем». Имен Лилия не уточнила, но, видимо, имеет в виду власти автономии:

– Ну, знаете, все же знают, что за та фирма, и понятно, какие люди стоят за фирмой. И пенсионеры боятся что-либо сказать, чтобы, не дай бог, не пришли, ничего не сделали. Полицию не отправили или ещё что-то, не оштрафовали, понимаете? Поэтому все молчат.

Лилия утверждает, что если бы заранее знала, что так будет, то собирала бы доказательства своей работы:

– Я бы хоть на собраниях, честное слово, записывала разговоры, что-нибудь бы сделала, чтобы у меня сохранилось, чтобы я могла доказать. А теперь я ничего не могу доказать.