«Виновата не жертва» — в Гагаузии обсудили проблему насилия над женщинами

В конференции, которая прошла в Кирсово, приняли участие представители власти и компетентных служб, а также активисты и жертвы насилия. О результатах последних исследований, стыде жертвы и отношении общества — в нашем репортаже.

Немного статистики

На прошлой неделе в примарии с. Кирсово состоялась конференция на тему насилия над женщинами. В центре обсуждения были результаты исследования «Культурные, социальные и экономические факторы, которые мешают или побуждают женщин говорить о насилии и прекращать насилие». Это исследование было проведено организациями Национальной коалиции «Жизнь без насилия» при поддержке Агентства ООН по делам беженцев в Молдове (UNHCR Moldova) в период с декабря 2023 года по июнь 2024 года.

Исследование включало в себя:

• онлайн-опрос среди 300 женщин от 18 до 74 лет
• 6 фокус-групп с участием 53 женщин из разных социальных групп (включая беженок из Украины), проведенных в районах Штефан-Водэ, Кагул, Окница, Тирасполь, село Кирсово и др. населенные пункты Гагаузии.
• 30 интервью с представителями организаций и государственных органов.
• 6 индивидуальных интервью с женщинами для более глубокого изучения выявленных проблем.

Общий профиль респондентов показал, что 85% находились в возрасте от 26 до 65 лет, 83% имели высшее образование, 48% проживали в центральной части страны, а 44% содержали несовершеннолетних детей или других иждивенцев. При этом две трети (66,6%) участниц не могли быть отнесены к среднему классу и 33% не имели возможность откладывать деньги.

92% принимают термин «насилие в отношении женщин» или «насилие в семье», однако 72% сообщили бы о насилии только в том случае, если оно является серьезным или направлено против детей. Эта статистика означает, что женщины осознают, что подвергаются насилию, но не обращаются за помощью, пока их жизнь или жизнь их детей не оказывается под угрозой.

«Каждая из нас либо подвергалась насилию, либо знает такую»

На конференции в Кирсово присутствовали представители власти и компетентных служб, активисты, журналисты и люди, пережившие насилие.

Одна спикеров, координатор грантовой программы Анастасия Морозан рассказала о Национальной коалиции «Жизнь без насилия», представительницей которой является.

— Коалиция как идея родилась давно, в 2014 году. Это был очень естественный процесс для организаций, которых объединяет одна миссия, одна идея, одни ценности: защита женщин, борьба с насилием. Они решили объединить свои усилия, чтобы можно было делать глобальные изменения в законодательстве, в обществе в целом. В 2022-м коалиция оформилась уже официально и получила свой статус. Сейчас в коалиции 24 организации.

Услуги предоставляются разные: это и центры временного размещения, и психологическая, юридическая помощь. Это и продвижение законов, которые в будущем будут помогать женщинам. Почему мы занимаемся именно защитой прав женщин и помогаем им? Я думаю, ответ очень прост: потому что в мире 3 из 4 женщин подвержены хотя бы одной из форм насилия. В Молдове, по статистике, 73% женщин были подвержены одной из существующих форм насилия. В целом, если говорить открыто, то каждая из нас либо подвергалась одной из форм насилия, либо знает другую женщину, которая подвергалась этому насилию.

И пока этот вопрос настолько острый, то, кто, если не мы будем защищать друг друга от того, что происходит? <…> Если мы не говорим о теме, то и жертвы боятся говорить об этом, потому что «страшно, а что подумают люди, а что скажет сосед?» Поэтому нам нужно открыто называть вещи своими именами, говорить о том, что произошло и кто виноват. Виновата не жертва. [Это произошло] не потому, что она была не так одета, не так посмотрела, не то сказала, не промолчала, не так приготовила, не выполняла свои обязанности как жена. Потому что все эти стереотипы мы можем искоренить, только говоря открыто на данную тему.

«Вина и стыд — это попытка вернуть контроль»

Айдан Калдан, практикующий клинический психолог/психотерапевт, в своем выступлении подробнее остановилась на феномене стыда, который испытывает жертва насилия.

— Когда мы говорим о насилии, человек, который и так прошёл через тяжёлое, вдруг сталкивается ещё и с чувством стыда, как будто именно он сделал что-то не так. Почему так происходит? Стыд — это особое чувство, он направлен не на поступок, а на самого человека. <…> После насилия человек перестает себя чувствовать цельным, правильным, достойным. Мир делится на «до» и «после», и психика отчаянно ищет объяснение. И нередко находит его в [в мысли] «наверное, я сама виновата; наверное, я что-то не так сделала; наверное, я могла что-то иначе сделать».

Стыд не возникает на пустом месте, он формируется под влиянием общества, культуры, воспитания. С детства нас учат, что если что-то плохое произошло, то кто-то должен быть виноват. И, к сожалению, чаще всего виноватым оказывается не тот, кто причинил вред, а тот, кто пострадал. Мы слышим «а зачем ты туда пошла?», «почему не кричала?», «почему не защищала себя?», «зачем вообще с ним общалась?» Эти фразы будто [снимают ответственность] с самого агрессора. А человек, переживавший насилие, получает не поддержку, а осуждение. И его стыд только растет.

Что помогает?

• Во-первых, важно вернуть стыд туда, где ему место. Стыд [должен] принадлежать не тому, кто пострадал, а тому, кто нарушил границу.
• Во-вторых, нужно говорить. Стыд живёт в молчании и уходит, когда появляются слова, когда человек может рассказать о случившемся в безопасности, в кабинете психолога, с близким, в группе поддержки. Стыд начинает терять силу, когда говоришь. Тайна — это то, чем стыд пытается.
• И третий шаг — вернуть доверие к себе и к своему телу. Тело, переживавшее насилие, долго хранит память о страхе и боли, о беспомощности. Поэтому ему нужно время, внимание и забота. Иногда помогают простые вещи: мягкое прикосновение, дыхание, осознание, что я снова могу чувствовать себя в безопасности в своём теле, в своём пространстве.

— Отдельная тема — патриархат. Чаще страдают женщины, потому что человек существовал в системе, где мужчине дали роль власти, силы, права, а женщине дали роль подчинения, терпения, мягкости. Нам до сих пор знакома фраза «мужчина — глава семьи, а женщина должна хранить очаг». В общем — женщина должна. Это не просто выражение, это целая идеология, которая оправдывает насилие и лишает женщин права на свой голос.

Иногда жертвы говорят, что им всё равно кажется, что они виноваты. И это понятно, потому что вина — это способ сохранить ощущение, что я всё ещё контролирую свою жизнь. Ведь если я виновата, значит, я могла что-то предотвратить. А признать, что я не могла — это невыносимо. Психика выбирает вину, чтобы [себя защитить]. Но задача терапии — мягко вернуть человека в реальность. Ответственность лежит не на тебе, а на том, кто причинил боль.

О проблеме безопасных пространств для первого обращения жертвы

Иррациональный стыд является одним из барьеров, которые мешают женщине заявить о насилии. А еще — боязнь одиночества, сложная процедура подачи заявления и страх потерять поддержку семьи, а также перед агрессором.

— Многие женщины упомянули, что они терпят изнасилование в браке только для того, чтобы избежать других форм насилия и успокоить агрессора, — отметила модератор мероприятия, журналистка Елена Челак, сославшись на результаты исследования. — Ни одна женщина не смогла чётко сказать, кого и чего она стыдится. Бремя стыда передаётся из поколения в поколение, это один из самых эффективных социальных механизмов, удерживающих девушек и женщин в отношениях подчинения и послушания.

<…> В моей практике были случаи, когда мне рассказывали девушки о том, что они обращались в полицию за домогательство и им угрожали, что распространят их фотографии интимного содержания, после чего полицейские приглашали ее на свидание. На таких примерах мы можем увидеть, почему появляется недоверие к органам власти и правоохранительным органам.

Анастасия Морозан, в свою очередь, отметила, что это не какие-то редкие случаи из ряда вон, а повсеместно, по всему миру, они встречаются часто.

— Поэтому, когда говорят, что не нужно проводить вот такие круглые столы — «что мы решаем?» — говорить надо. Потому что даже сейчас, когда мы говорим некоторые вещи, я вижу по лицам некоторых присутствующих — их удивляет: «А что, так бывает?» Бывает. Бывает, когда судья, который предоставляет ордер на то, чтобы агрессор не приближался к жертве, просит в зале суда за это прощения у агрессора, хотя жертва стоит в это время с гипсом на одной из частей тел, которая пострадала.

Бывает, когда полицейский приезжает на место, где произошло насилие в семье, и он берет жертву в сторонку и говорит: «ну, давай в следующий раз не будешь провоцировать мужа». И это действительно случается постоянно. Мы как коалиция проводим множество семинаров и много обучающих мероприятий о том, как специалистам работать с жертвами насилия. И госорганы тоже это проводят. Но всё равно этого мало, потому что мы до сих пор сталкиваемся с этим человеческим фактором, когда у нас есть закон, но, к сожалению, он не работает, потому что человек, который должен использовать этот закон на защиту жертвы, поступает в силу этих стереотипов, которые у него в голове сидят. Что мужчина главный, женщина должна подчиняться, и жертва вообще виновата, что все это произошло.

Мало общественных пространств для того, чтобы жертва могла прийти и рассказать, что произошло. Жертве, в первую очередь, к кому можно обратиться? Это соцработник либо местный участковый. И в основном соцработники у нас сидят в примариях рядом с другими специалистами, неважно, какого профиля. Не будет тогда жертва приходить и рассказывать, простите меня, за круглым столом в примарии, что вот, у меня такая-то беда дома. Нет у нас пространств, в которое ты можешь прийти и поговорить один на один с человеком, который должен выслушать твою жалобу, твою просьбу, что происходит у тебя дома. Нет у нас таких мест.

«Важны правильные отношения внутри семьи»

Председатель общественной организации Biaz Gul Светлана Георгиева обратила внимание на положительную тенденцию среди молодежи.

— Наша молодежь благодаря социальным сетям и СМИ правильно информирована. Дня три назад к нам в центр обратилась 15-летняя девушка вместе со своей мамой. И знаете, меня это очень сильно обрадовало, потому что она не побоялась рассказать маме ситуацию, с которой она столкнулась. Мама вовремя отреагировала, позвонила туда, куда нужно, в специализированный центр, который предоставляет дневные консультативные услуги. Они пришли к нам, мы объяснили по процедуре, что нужно сделать, как нужно сделать. Сейчас идет следственный процесс, все как полагается, в итоге [виновник] будет наказан.

И это, на самом деле, нужно поднимать в обществе, потому что молодые люди думают, что это все остается безнаказанным. И важно, чтобы никогда девушки, девочки, женщины не боялись попросить помощи, чтобы они понимали, что да, есть разная система, есть разные ситуации внутри этой системы, но мы видим, как меняемся мы, как меняется система, — и это очень сильно радует.

И ещё один очень важный момент — правильные отношения внутри семьи, когда девочка не побоялась и честно поделилась с мамой, а не с подружкой. Потому что я думаю, что это были бы два разных сценария. Подружка бы посоветовала абсолютно другую модель помощи. Мама, как взрослый человек, понимает, что нужно делать.

Про некоторые судебные дела в Гагаузии

Журналист Пётр Гарчу поделился своими наблюдениями, которые он сделал, когда анализировал судебные дела о домашнем насилии в Гагаузии. Он обнаружил, что жертва зачастую не только чувствует вину, но и проявляет сострадание к насильнику.

— В декабре 2024 года пришедший поздно ночью мужчина на почве ревности избил свою супругу. В ходе судебного дела женщина просила простить мужа и дать ему второй шанс. А также рассказала, что у них «теперь все хорошо». Итог — 40 часов общественных работ. [Столько же] получил недавно мужчина, который в ходе ссоры нанес несколько ударов супруге. В суде пострадавшая сообщила, что находится на стадии развода с мужем и уже не проживает с ним. Это очень два важных момента. Есть, где действительно жертва домашнего насилия понимает, что произошло, и ее действия последовательны. И есть, где просит дать второй шанс.

Еще один случай. Там, правда, 135 часов общественных работ и штраф моральный 15 тысяч леев. Это житель Комратского района, который неоднократно избивал свою сожительницу, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Там просили моральный штраф в 100 тысяч леев, но судья посчитал, что 15 тысяч достаточно. <…> Но в этом судебном деле была очень важная деталь. Когда произошла ссора, был свидетель. То есть они сидели втроем — два сожителя и, видимо, их знакомый. По показаниям девушки, которая пострадала, этот мужчина находился в тот момент у них дома, когда ее избивали, и он не вмешался в ситуацию. Избивали довольно жестко, но сам свидетель во время заседания суда сказал, что он, когда увидел, что они начинают ссориться, покинул дом.

То есть, в принципе, он сказал «я ничего не видел, я сразу ушел», — и это показывает то, что у нас большие проблемы не только с агрессорами, но еще и с [человеческой эмпатией].

Бывают и более суровые наказания. Несколько лет назад житель Вулканешт получил в общей сумме 8 лет, но на тот момент он уже имел один приговор за изнасилование 5 лет, ему добавили 3 года, потому что он, несмотря на то что было исполнение суда и он не должен был подходить к жертве, он неоднократно его нарушил. На самом деле, судебных дел довольно много, но я думаю, что [многие] не доходят до суда, и это самое страшное.

Как «замяли» групповое изнасилование в Твардице

В ходе разговора о «стокгольмском синдроме» и просьбах жертв смягчить наказание насильнику депутат парламента Наталья Давидович обратила внимание на изменение в законодательстве, которое внесли в парламенте прошлого созыва. Если раньше во время суда жертва могла отзывать свое заявление, то теперь это сделать невозможно — дело всё равно будет рассматриваться до конца. Учитывая, что практически всегда на жертву оказывается давление со стороны общества, а иногда даже близких, новая поправка кажется действительно важной.

—  Я хочу рассказать о вопиющем случае. Вы, наверное, все помните, в Тараклийском районе был нашумевший случай о групповом изнасиловании, когда бывшие одноклассники изнасиловали девочку, трое агрессоров было. Тогда этому делу была предана огласка на уровне прокуратуры, об этом написали в прессе. Благодаря, кстати, вмешательству прессы об этом случае стало известно. И им занялся лично генеральный прокурор [Александр Стояногло]. Но потом дело поутихло. Когда я стала депутатом, мне было интересно, чем  всё закончилось, довели это дело до конца или нет.

Местный советник в Твардице, женщина, мне сказала: «Ой, Наталья, сейчас я вам расскажу. Вы знаете, в этой ситуации вообще все пострадавшие, эти бедные мальчики уже год не могут выйти на улицу». Ну типа их там осуждают и т.д. «Наталья, вот скажите мне, какая нормальная девочка в 11 часов вечера пойдет куда-то с тремя мальчиками?» Представляете, это мне говорила женщина, находящаяся у власти, местный советник. Я была в ужасе.

Я говорю: что мы вообще обсуждаем? Во-первых, мы не обсуждаем сейчас моральные качества людей. <…> 11 часов вечера — не такое криминальное время, но даже если бы она предоставляла профессиональные интимные услуги, когда женщина говорит «нет», все должно прекратиться в этот момент. Неважно, кто она и что она, какой у неё моральный облик. А девочку доставили к хирургу с множественными разрывами, то есть она сопротивлялась и было понятно, что это произошло всё не по доброй воле. Но нашлись люди, которые это оправдывали.

И потом выяснилось, что отец девочки (она была несовершеннолетней) отозвал заявление, поскольку у одного из агрессоров папа — директор одного из местных предприятий, бюджетообразующих в Твардице. Банальные причины: просто на папу надавили — и замяли дело о групповом изнасиловании. Представляете? Ну это вообще, я считаю, катастрофа. Знаю, что мать одного из агрессоров в доме, в котором это все происходило, находилась в соседней комнате, все слышала, но не предприняла никаких мер. Это было одно из обстоятельств дела.

«Это лишь эпизод жизни, который произошёл и закончился»

— Больше полугода назад я заявила о том, что пережила насилие и проводила акции об этом, — рассказала Елена Челак. — Это продолжалось много лет и до сих пор еще влияет на меня, и я с этим работаю. Вот поэтому я и решила открыто об этом сказать. Да, я понимала, что будет много хейта и буллинга. Это были ужасные комментарии в социальных сетях, [в том числе от тех], от кого я вообще не ожидала, мне они казались адекватными в вопросах гендерного равенства, вообще нормального человеческого общения. И это было для меня шоком. Было тяжело в какой-то момент, месяца два. Сначала мне как-то было забавно читать, как вскрываются абьюзеры в комментариях.

Потом меня немножко настиг этот эффект: я подумала, что сейчас же мне придется отвечать за последствия, потому что меня уже воспринимают по-другому. Столько лет я работала журналисткой смелой и дерзкой, как кто-то говорит, а тут я призналась в произошедшем и признала свою слабость. Долгие годы самым страшным для меня было признать какую-то слабость и сказать. И да, было стыдно, но я решила об этом заявить. И каждый раз, когда я об этом говорю на какой-то встрече, честно, мне становится легче — потому что каждый раз есть какая-то девушка или женщина, которая говорит «у меня тоже такое было, и я тоже это видела».

И, во-первых, я понимаю, что не одна такое пережила, и что есть поддержка. Когда переживаешь насилие, тебе кажется, что весь мир ужасный и все злые, и ты закрыт в этот момент. Но когда ты открываешься, ты понимаешь, что ты не так, и это лишь эпизод жизни, который произошёл и закончился. Поэтому я призываю всем быть открытыми и не стыдиться ни в коем случае, если с вами это произошло, потому что вы в этом не виноваты. Всегда есть люди, которые вас поддержат. <…> Давайте создавать более широкое сообщество и развивать солидарность женскую и в целом человеческую солидарность, чтобы наше общество жило лучше.

Читайте также: «Не выноси сор из избы» – девушки из Тараклии пережили домогательства и травлю родных, но добились справедливости

nokta