«Я хочу просто хороших изменений» — как мать троих детей из Казаклии стала активисткой и советницей

Елене Момат 49 лет, она живет в Казаклии (Гагаузия), преподает румынский в школе более двадцати лет, второй срок занимает пост в местном совете и руководит местной инициативной группой из пяти сел, благодаря которой удается привлекать деньги на нужды поселений из международных фондов. История Елены — наглядная иллюстрация, к каким положительным изменениям может привести гражданский активизм.

«Невозможно чего-то добиться в этой жизни, не ошибаясь»

Елена Момат родилась и всю жизнь прожила в гагаузском селе Казаклии, за исключением студенческих лет.

— У меня была мечта стать воспитателем, я очень хотела работать в детском саду. И я поступила после девятого класса в Кагульский педагогический колледж, отучилась. Был 93-й год, как раз вот этот кризис, и детские сады, которые были в нашем населенном пункте, все финансировались за счет колхоза. Колхоз развалился, детские сады закрыли, топить нечем, зарплату платить нечем. А тут еще ты выпустился — молодой специалист, и тебе негде работать.

Елена хотела последовать примеру городских подруг, которые тогда повально уезжали в Россию на заработки, но родители не позволили: «не могли отпустить с незнакомыми людьми, да еще и за тридевять земель».

В то время как раз ввели преподавание румынского языка в школах, и Елене удалось устроиться преподавателем в начальные классы.

— Моя специальность называлась «Воспитатель в русскоязычных группах с правом преподавания государственного языка». Тогда он даже «румынским» не назывался.

В нашем селе искали учителей, но никто не соглашался. Не было образования у многих, и была введена тогда латинская графика. Все боялись латинской графики, я не знаю почему. До этого молдавский язык был на кириллице.

После года работы Елена осознала, что ее знаний недостаточно для обучения детей старше второго класса. Тогда она решила отучиться в Комратском государственном университете, и в 2000 году получила диплом преподавателя румынского и гагаузского языков. Здесь же, в лицее родного села, Елена Момат преподает румынский и по сей день, а последние десять лет — выпускает лицеистов.

— Невозможно чего-то добиться в этой жизни, не ошибаясь. Всегда путь к чему-то такому весомому, значимому сопровождается какими-то маленькими ошибками, какими-то неудачами. У меня тоже в педагогической деятельности не всегда всё гладко.

В последнее время у меня были 2-3 неудачи: ученики, которые с первого раза не сдали, но со второго раза сдали. Когда сдают у нас экзамен бакалавра, тем более гагаузы, не носители языка, для них это очень сложно. Четыре часа в неделю заниматься румынским языком — это очень мало для наших детей. О каком-то уровне общения даже говорить [нечего]. Потому что 45 минут румынского языка — и всё, его больше нет. Ты его не услышишь на улице, ты его не прочитаешь на билбордах или на названиях улиц, и т.п. Вот у тебя 45 минут — и всё.

«80% детей из класса хотят изучать и знать язык»

За 24 года преподавания Елена наблюдает, что тенденция к изучению румынского (и в первую очередь отношение к нему) в Гагаузии изменилась достаточно сильно.

— В первые годы, когда мы начинали, все хватались за голову — и родители, и школьники — и говорили, как это сложно, «зачем это нам нужно?», «это нереально». А сейчас большинство родителей сегодняшних школьников — это ученики наших 2000-х годов, когда мы только начинали. И если они изучали румынский язык по первой программе транзитивного периода, они алфавит изучили и правописание, правильное чтение, несколько литературных произведений основных помнят, ну и самые простые слова из обиходной речи, — то сегодня их дети имеют возможность получать поддержку от своих родителей.

Если где-то ребенок сел дома и читает неправильно, мама, которая получила все-таки знания тогда, [пусть] она и год-два, может, изучала, но она может ребенку правильно подсказать, как читается, разобраться, как нужно сделать задание.

А когда они ходили в школу, их родители этого не могли — поэтому и имеется тенденция такого более положительного отношения к изучению румынского языка. Очень в последнее время серьезные изменения наблюдаются в этом плане. Кроме того, дети по-другому относятся. Единичные случаи есть, когда говорят «зачем мне это?», но в целом где-то 80% детей из класса хотят изучать и знать язык на довольно-таки высоком уровне.

О том, что изменилось отношение к румынскому языку, говорит и тот факт, что у нас уже почти четыре года подряд есть студенты, которые поступают учиться в мединститут. Был большой перерыв, лет десять, когда не поступали туда. Потому что в мединституте год-два обучаешься, и потом всё на румынском языке.

Про деятельность переводчика

Кроме того, Елена Момат называет себя единственным лицензированным переводчиком с румынского и русского на гагаузский язык — и обратно.

Все началось с интересной задачи: ее попросили сделать любительский перевод с румынского на гагаузский маленькой сатирической пьесы «Бакалавриат» Иона Луки Караджале. Результат заказчице так понравился, что она подтолкнула Елену получить лицензию переводчика.

— Чтобы работать переводчиком, надо иметь лицензию, чтобы тебя воспринимали всерьез. Я подала заявление в Министерство юстиции, и уже забыла про него. Четыре года там экзаменов не было, а потом в один день звонят и [приглашают на] экзамен.  И я была единственной, я даже не знаю, где они нашли преподавателя гагаузского языка, который составил для меня тесты и принимал у меня экзамен. Это, по-моему, кишиневский какой-то университет. Эта женщина сама была в шоке.

Получив лицензию, параллельно с основной работой в лицее Елена выполняла заказы через агентство переводов. В основном, это были технические тексты, брошюрки на гагаузском, рекламные блоки, гиды избирателя и всякого рода сопроводительные материалы.

Занимается Елена и переводом художественных произведений, но только для себя, в качестве хобби. И не спешит их обнародовать, потому что к тому, каким должен быть конечный результат, относится очень скрупулёзно и раз за разом возвращается с новыми правками.

— Мне произведения Эминеску очень нравятся. Они написаны очень красивым, плавным языком, и такое изобилие чувств разных, разноплановых — то есть не просто там трагедия, или горечь, или радость, а с разными оттенками. И очень бы хотелось, чтобы его язык понимали люди, которые не очень-то владеют румынским языком. Есть произведение, которое я у него перевела, называется La steaua («К звезде»). Я показывала своим коллегам, и когда в школе делают какие-то мероприятия, они берут из него цитаточку, четверостишье и так далее. Но дальше я пока не шла. Это если я буду на пенсии, может, сяду и что-нибудь там откорректирую. Это время занимает.

«Делать изменения в лучшую сторону мы должны сами»

В 2017 году Елена начала сформировывать более осознанную гражданскую позицию и постепенно вовлеклась в общественный активизм.

— Начну с того, почему я считаю это важным. Мы всегда хотим, чтобы мы жили хорошо, чтобы в жизни происходили какие-то изменения в лучшую сторону. Но многие не осознают, что делать эти изменения мы должны сами. Мы не должны ждать, что кто-то придёт, что-то сделает для нас. Да, это очень легко сидеть, возмущаться и говорить: «вот, я плачу налоги, они это не делают, то не делают», и так далее. Они не смогут это сделать, потому что они не чувствуют поддержки и не чувствуют желания, что должны это делать. Власти наши.

Любая власть, когда долго [находится у руля], привыкает быть в этой роли. Я не говорю, что все, но в большинстве случаев они стараются не усложнять себе жизнь, боятся трудностей, потому что любые изменения — это трудности, это надо выйти из этой скорлупы, где-то что-то попробовать, где-то ошибаться. Где-то, может, даже [придется] два-три шага сделать назад в своей карьере из-за ошибок этих.

Поэтому я и думаю, что гражданские активисты должны ходить к людям, которые находятся у власти — и к местной публичной власти, и к тем, кто повыше, — и рассказывать, говорить, продвигать какие-то идеи.

«Мама, я не хочу так жить, как ты здесь живёшь»

— А как я вообще попала в эту область? У меня было трое детей и карьера в школе, и я никогда не задумывалась, что я буду этим заниматься. Выросли мои старшие дети, и уехали в гости за границу. У меня сестра и брат там живут. А когда вернулись, дети мои мне так сказали: «Мы заканчиваем школу и уедем. Мы хотим жить». Будучи в гостях в Ирландии, они увидели, что в свои 16-17 лет они могут подзаработать, они увидели другой уровень жизни.

И сын сказал мне: «Мама, я твою месячную зарплату получу за одну неделю. Я не хочу так жить, как ты здесь живёшь. Я хочу ходить по ровной дороге. Не хочу думать о том, откуда мне привезти воду в дом», и тому подобное. То есть они были удивлены, наверное, или даже шокированы уровнем жизни. И когда мне дети сказали, что они уедут туда жить, я тогда задумалась: а почему у нас не так, как вот они описывают?

Раньше о таких вещах Елена никогда не задумывалась и не рефлексировала на эту тему.

— Я просто знала, что я иду утром на работу, делаю свою работу ежедневно, качественно — меня больше это интересовало. Я понимала, что положение такое — мы не такая уж богатая страна. Ну, потихонечку где-то что-то делают — может, дойдут и до нашей улицы, тоже что-то сделают.

«Я никогда не задумывалась, куда уходит мой подоходный налог»

Однажды Елена участвовала в проекте в Румынии, где обучали учителей из Гагаузии инновационным методам преподавания румынского языка. На одной из встреч учителя затронули проблему: как доказать гагаузам важность изучения румынского языка, когда их гораздо больше волнуют проблемы уровня жизни, городского благоустройства, экономического развития?  

— На этой встрече присутствовала Лилиана Палихович (сопредседатель Платформы гражданского общества Европейский Союз — Республика Молдова, председатель НПО «Institutum Virtutes Civilis», она работает над продвижением демократии участия, продвижением политики в области прав человека и гендерного равенства, надлежащего управления и развития гражданского общества — прим. nokta), и она тогда сказала, что все это можно делать параллельно: и изучать язык, и решать проблемы [поселения]. И она говорила: «Вы задумыватесь о том, сколько вы оплачиваете в фонд примарии? Вы не у государства должны ходить просить, а у вас есть, в первую очередь, примария, вы должны туда обратиться с вашей проблемой».

А я никогда не задумывалась, куда уходит мой подоходный налог. И я пришла домой и посмотрела, сколько я заплатила подоходный налог, в пенсионный фонд, сколько заплатила за полис и т.п. И я посчитала, что, оказывается, за последние семь лет после декрета, что я работаю, минимум по 10 тыс. леев я оплачивала каждый год в фонд нашего села.

Елена рассказывает, что от ее дома до школы — два переулка, и на этом пути есть дорога, которая после дождей всегда превращается в непроходимую лужу.

— Я думаю: семь лет, 70 тысяч… Я за эти 70 тысяч сама бы себе построила тротуар до работы и обратно. То есть раньше я не задумывалась о том, что можно просить [у примарии].  Я воспринимала жизнь такой, какая она у нас есть.

«Я думала, что каждый, как и я, старается, имея минимум, дать максимум»

Впрочем, обращения в примарию для решения каких-то насущных проблем села не увенчались успехом.

— Нам говорили, что нет денег. А мы говорим: «Вот мы вам оплачиваем [в фонд], куда эти деньги уходят?» Были разные примары и разные аргументы, но тогда я поняла, что, чтобы что-то изменить, нужно самой находиться в этой структуре. И вот тогда я уже поискала в интернете профиль Лилианы Палихович, и увидела, что они набирают женщин, которые хотят изменить жизнь в селе, и будут обучать их в Кишиневе, чтобы они участвовали в выборах в 17-м году. 

Это был 2017 год, март-месяц. Я была на курсах пять дней, и столько нового для себя узнала! Оказывается, у нас столько прав есть. Я никогда об этом не задумывалась. Я думала, что если я честно работаю, выполняю свою работу правильно, оплачиваю все налоги, то кто-то, находясь на этом месте, то же самое делает и старается, как я: имея минимум, дать максимум.

И они рекомендовали нам, женщинам, участвовать в выборах, говорили о том, что у женщин другой взгляд на решение проблем, он отличается от взглядов мужчин. И это действительно так. Всё, что они говорили, находило отклик в моей душе. Я понимала, что весь мой личный жизненный опыт, о котором я раньше не задумывалась, они рассказывают доступными мне словами. Тогда я решила попробовать стать местным советником, подала свои документы — и за меня проголосовали, поддержали коллеги на работе, просто женщины по нашей улице. Так я стала советником первого созыва 2017 года.

«Я поняла, что в некоторых областях более компетентна, чем коллеги-мужчины»

В том созыве, как рассказывает Елена, из 15 советников всего два кресла занимали женщины, причем если Елена была независимым кандидатом, вторая была партийной.

— Работать в мужском коллективе женщине, которая не боится говорить правду, женщине, которая не боится просить, не боится указывать на ошибки, очень сложно. Вначале я чувствовала, что меня даже всерьёз не воспринимали. Смотрели на меня, и такие были скрытые улыбочки, когда я что-то говорила, вставала, просила.

Вообще я человек-оптимист. Я считаю, что всё, что ни делается, делается к лучшему. Значит, это не просто так на моём пути появилось, значит, я должна чему-то научиться. Сначала мне было непросто, а потом я поняла, что на это вообще не нужно обращать внимания. Но поначалу, когда видишь эту смешинку в уголке рта — всё равно случается какой-то ступор, ты останавливаешься, иногда теряешься.  А потом я поняла, что если я буду на этом зацикливаться, то это будет минус мне. И я сказала себе, что буду с ними, мужчинами, общаться как с обычными людьми, не буду отступать от того, что мне нужно, в их пользу. Потому что я поняла, что я иногда в некоторых областях более компетентна, чем они.

Елена отмечает, что такое отношение было только поначалу, но в целом — коллеги никогда не позволяли себе ее обидеть или оскорбить, за что она им благодарна.

«Женщин всегда ставят туда, где сложно психологически и мало денег»

Впрочем, ощутить несправедливость пришлось и во время распределения членов совета по комиссиям: женщин и самых молодых отправили туда, с чем обычно никто из депутатов не хочет иметь дела — в комиссию по делам молодежи, спорта, соцобеспечения и культуры.

— Когда я уже потом разговаривала с коллегами в Кишиневе после выборов, я заметила, что всех женщин ставят в ту комиссию, где сложно работать психологически. Это социальные и материальные выплаты. Деньги просят на лечение ребенка, на лечение больного, на что-то еще. Надо делать выбор, а фонд маленький. То есть нужно принимать сложные решения, которые потом могут тебе аукнуться негативным отношением, если ты откажешь. Тебе нужно выбрать из десяти самого остро нуждающегося. Это очень сложно.

Плюс комиссия по культуре, по образованию и соцобеспечению — это комиссия, которая не имеет своих фондов, и в этой сфере самое большое количество проблем. То есть женщин ставят на самые неденежные и сложные психологически [сферы]. Почему? Потому что и дома, в семейной жизни женщины решают проблемы такого плана.

Они занимаются образованием детей больше, чем мужчины. Они занимаются лечением детей больше, чем мужчины. И мужчины считают, что женщинам это ближе. Плюс есть еще какой-то нюанс дискриминации: «Она не справится с распределением больших сумм денег, она что-то сделает неправильно. И поэтому мы ей дадим то, что ей ближе».

— Когда в 2019 году меня назначили председателем этой комиссии, я [увидела], что на работу с молодежью и всеми остальными выделялось около 10 тыс. леев в год. Мы смогли добиться того, что на сегодняшний день мы имеем 40 тыс. леев на расходы в этом направлении. Я считаю, что это довольно-таки серьезное достижение нашей комиссии.

Сейчас Елена Момат занимает место в сельском совете уже второй срок подряд, и на этот раз благодаря опыту и настойчивости ей удалось попасть в другую комиссию — по распределению бюджета. В сравнении с первым сроком Елена также отмечает положительную тенденцию: благодаря новому закону, число женщин в местном совете Казаклии увеличилось — пять вместо двух.  

Чаще всего в примарию обращаются по поводу дорог и за материальной помощью

— Первое, что должен делать любой советник, — это систематично посещать все заседания, чтобы быть в курсе всех нюансов. Стоит пропустить одно заседание комиссии или одно заседание совета, и у тебя уже какой-то пробел, ты чего-то не знаешь, чего-то не увидел. Многие вопросы взаимосвязаны, и тебе приходится возвращаться, переспрашивать, пересматривать. За четыре года я пропустила максимум 4-5 заседаний — это были единичные случаи, когда я не могла присутствовать.

И благодаря этой систематичности я полностью вникла в работу местного совета и примара. Благодаря этому я поняла, какое направление самое важное в селе, по какому поводу больше всего обращаются односельчане в примарию. Первое – это дороги, второе – это материальная помощь.

Я также поняла, что молодежь вообще не верит местной власти, и они считают, что обращаться в примарию не стоит, потому что они получат отрицательный ответ, их не выслушают и так далее. И еще я поняла, что не только примария может решить проблемы в селе. Для этого должны работать хорошо и общественные организации.

Как появилась молодежная организация

В 2021 году маленькая инициативная группа из девушек во главе с Еленой Момат решили основать молодежную организацию. Оказалось, что в селе уже официально зарегистрирована такая организация — с 2003 года. Ее владелец эмигрировал, и деятельность была приостановлена.  Решив, что восстановить ее будет проще, чем открывать новую, они потратили год на то, чтобы во всем разобраться и пройти все необходимые юридические процедуры. Так, в 2022 году возобновила свою деятельность в новом составе молодежная организация Evlad.

— Мы писали мини-проекты и выигрывали их через общественные организации. Там проект предусматривает контрибуцию, и контрибуцию оплачивала примария — например, 15% от стоимости проекта. Остальное из фонда, который объявляет конкурс и готов профинансировать. В основном, большинство проектов идёт через европейские фонды. Был проект и через Министерство образования: мы в сотрудничестве с молодежной организацией Чадыр-Лунги открыли центр для работы с детьми беженцев. Это было месяцев через шесть, как началась война.

У нас в лицее есть специально оборудованное помещение, где занимались дети беженцев вместе с нашими детьми. Это были больше психологические занятия, чтобы они не чувствовали себя обделенными. Неформальное образование, чтобы они могли прийти, поговорить, познакомиться. Они занимались с нашими детьми в спортивных секциях, мы им помогали с уроками, подсказывали, что да как. То есть [все делалось для того,] чтобы они были включены в жизнь села, где они находятся. Год-полтора эта инициатива проработала очень хорошо, но в сельских населенных пунктах беженцы не хотят оставаться.  

Тем не менее с уходом беженцев проект не закрылся, там продолжают заниматься с местными детьми: организуют различные игры и активности в рамках процесса евроинтеграции.

Про велоклуб и литературные вечера

— Также мы написали проект через программу Министерства сельского хозяйства Leader. Цель проекта — улучшить качество жизни в селе и оторвать детей от компьютеров и телефонов. И мы тогда выиграли велосипеды. Их могут брать ребята в пользование временное — мы обычно даем на две недели. Ребята из социально уязвимых семей, у которых нет возможности иметь свой велосипед, приходят, забирают, катаются. Кроме этого мы планировали в этом году сделать два веломаршрута, именно групповые.

Благодаря активному сотрудничеству молодежной организации с примарией удалось также активизировать работу сельской библиотеки.

— Мы организовали литературный вечер нашей молодой поэтессе Ольге Ивогло, пригласили людей, которые интересуются поэзией на гагаузском языке. Благодаря этому сейчас уже на концертах мы не только песни слушаем и танцы смотрим, но и выступают наши поэты местного разлива — у нас, оказывается, есть и мужчины, которые пишут стихи, больше творческих людей заявили о себе. Сейчас в селе у нас уже четыре таких поэта довольно известных.

От молодежной организации — к местной инициативной группе

— Увидев наши возможности, мы поняли, что есть еще и другой путь, чтобы развивать село. Развитие села — это прежде всего инвестиции. А откуда возьмешь инвестиции, если ты не сотрудничаешь с государством? В первую очередь, если ты сотрудничаешь с государством, у тебя получается хорошая репутация, и ты можешь найти себе и другого, иностранного, инвестора тоже.

В 2022 году через уже упомянутую национальную программу Leader тестировали пилотный проект: смогут ли несколько сел, собравшись вместе, решать какие-то местные проблемы, имея определенную сумму денег. Этот подход уже реализуется в странах Евросоюза, и его решили внедрить в Молдове.

— Для того чтобы участвовать в этом проекте, должна быть создана ассоциация местных инициативных групп из нескольких населенных пунктов. А местная инициативная группа (МИГ) должна состоять из представителей гражданского сектора и публичной власти, из представителей экономического сектора, там должны быть предприниматели, проживающие в этих селах и представители общества — вот как мы, общественные организации. Мы собрались тогда пятью селами: Казаклия, Кортен, Светлый, Чалык и Балабаны. Мы все имеем общую границу.

Таким образом, пять сел объединились в местную инициативную группу под названием Bugeac kilim, президентом которой выбрали Елену Момат.

— На тот год нам выделили, согласно стратегии, 4 млн леев на 5 сел. Мы набрали маленький персонал: бухгалтера, трёх менеджеров, и на выделенные суммы мы уже организовали сами свои конкурсы проектных заявок и смогли их финансировать. В феврале мы участвовали во втором туре заявок, и сейчас в апреле нам утвердили финансирование дальше на 5 млн на следующие полтора года. И мы дальше будем реализовывать проекты.

65% из этой суммы идет на развитие предпринимательского сектора. Предпринимателей ставят на первое место, потому что, если местный предприниматель работает, он зарабатывает деньги, оплачивает налоги в фонд примарии, за счет этого растет бюджет примарии.

Но часть суммы выделяется и на решение проблем публичной власти. Например, примария Чалыка смогла благодаря этим проектам закупить себе мини-трактор для уборки территорий населенного пункта, примария Казаклии — закупила мусорные контейнеры для жителей нашего села.  В Кортене открыли центр для временного размещения детей, попавших в трудную жизненную ситуацию, и благодаря [проекту] они смогли оборудовать там кухню. В том же Кортене выложили брусчаткой школьный двор, который был в ямах и рытвинах. В Балабанах был оборудован компьютерный класс для детей.

Как рассказывает Елена, их молодежная организация послужила хорошим примером для остальных четырех сел — и теперь в каждом из них открыли свои общественные организации.

— Они увидели, что молодежная организация может сюда включаться, писать проекты тоже, и выигрывать что-то для села.

Про опыт выборов на пост примара

В прошлом году Елена пробовалась избраться на место примара, но кампания не увенчалась успехом. В первую очередь, из-за слабой информационной кампании и семейных сложностей — Елене пришлось выехать в Ирландию на серьезную операцию дочери, где пришлось задержаться на месяц.

— Чтобы сделать хорошую информационную кампанию, нужно иметь хорошую финансовую поддержку. Такой поддержки у меня не было — я реализовывала все за свой счет. Я считаю, что немножко законодательство у нас в этом плане ущемляет независимых кандидатов. Чтобы открыть счет и получить финансирование, минимум пять тысяч леев ты должен заплатить в банк за обслуживание счета на избирательный период. Хотя говорят о том, что кампания бесплатная и тому подобное — но нет, на обслуживание счёта 5 тысяч леев у тебя просят.

Для женщин, самостоятельно зарабатывающих, не ждущих от кого-то подарков и так далее — это довольно-таки внушительная сумма. И это только на обслуживание счёта. А тебе нужно будет ещё распечатывать агитматериалы и так далее. В этом плане партии имеют огромное преимущество. У них свои счета есть, и человек, который баллотируется и пользуется поддержкой партии, он вообще не задумывается о финансовой стороне.  А когда ты независимый — очень сложно. Было бы очень хорошо, чтобы именно для независимых кандидатов сделали действительно бесплатное обслуживание в банках. 5 тысяч леев сегодня на дороге не валяются, если ты имеешь зарплату 8 тысяч, для тебя это гигантская сумма.

Про антиевропейские настроения

 В Гагаузии, особенно в селах, очень сильны антиевропейские настроения — несмотря на все проекты, которые финансируются благодаря европейским грантам.

— У нас в гагаузском обществе эти тенденции останутся еще очень долго, что-то изменить будет почти невозможно. Потому что у нас здесь 70% населения — это люди, которые жили во времена СССР. Тогдашняя идеология настолько в них укоренена, что, даже видя хорошее, они всё равно сравнивают с тем периодом, когда они были молоды, здоровы, веселы, и они не воспринимают вот эти изменения никак. Они считают, что тогда всё было хорошо, а сейчас всё плохо. Поэтому я считаю, что таких людей мы не изменим. Их мнение может измениться только в том случае, если их дети самореализуются хорошо в европейском пространстве где-то.

— Ну и второе — наше молдавское правительство до сих пор очень мало внимания уделяет информированию гагаузов о своей деятельности. Вот этот языковой барьер создаёт очень много проблем. У нас люди просто не знают, что такое, например, даже проект «Европейское село». Они слышат только [чужую] интерпретацию этого. И у нас огромное финансирование уделяется тем источникам информации, которые продвигают свои идеи и могут очернять даже положительные моменты сотрудничества с Европой. Очень много фейков появляется. Каждый гагаузский политик интерпретирует информацию в свою пользу, и у нас люди не слышат альтернативы — и поэтому изменить что-то невозможно.

У нас даже не афишируются в Гагаузии проекты, которые они делают за счет денег Евросоюза. Проектов очень много, но люди не проинформированы. У нас вот тротуар у примарии сделан на деньги ЕС. Выиграли проект — табличка должна висеть, должны об этом говорить. Об этом мало кто знал и не говорилось, не освещалось ни на телевидении, ни в прессе, что было столько-то денег выделено. Недостаточное информирование создает среду для порождения слухов и всяких небылиц.

Такая табличка на входе в примарию Казаклии имеется, но ее поместили в неприметный уголок — как считает Елена, специально, чтоб «в глаза не бросалась».

«Я обычный сельский житель, и мне это очень нравится»

В свободное время (которого не так много) Елена Момат любит заниматься садом и огородом, выращивать цветы и ягоды — в этом для нее главный отдых от интеллектуального труда.

— У меня нет модных хобби. Я обычный сельский житель, и мне это очень нравится.  Нет ничего приятнее, чем встать в 4-5 утра и насобирать два-три больших тазика малины. Это вообще супер. Ты слышишь природу, ты видишь, ты пробуешь ее.

Я хочу просто жить. И чтобы после меня в этой жизни оставалось что-то хорошее, полезное. Пусть даже не будет известно, что это сделала я. Я хочу просто хороших изменений.

Читайте также:

• «Гагаузии не нужны талантливые люди, Гагаузии нужны люди, которые молчат» — молодой артист о жизни в автономии
• «По своей сути гагаузы очень даже любят демократию» — бывший ведущий GRT о проблемах автономии и своем переезде в Португалию
• «А сколько ты еще будешь поститься?» — комратчанка о жизни сыроеда
• Большой теннис в небольшом Комрате – история о том, как бизнесмен пытается развивать спорт в родном городе
• «Я следую правилу трёх „Н“: нет ничего невозможного» — гагаузская активистка и местная советница

Больше историй уроженцев Гагаузии см. здесь.

nokta