Главная — Лонгриды — «Не жалею, что работаю на родине»…

«Не жалею, что работаю на родине» — история известного в Гагаузии хирурга

Саша Турифер 10:30, 22 февраля 2025

Завотделением хирургии Комратской районной больницы Петрос Альбертян. Фото nokta

Петросу Альбертяну 61 год, уже много лет он заведует хирургическим отделением в Комрате и был отмечен рядом наград — в том числе медалью Meritul Civic. За свою карьеру хирург провел тысячи успешных операций и внес значительный вклад в развитие местного здравоохранения. Перед вами его история.

«Уже на втором курсе я дома оперировал собак и кошек»

Петрос Альбертян родился в семье армянина и гагаузки в советском Болграде. Когда ему исполнился год, отца, который работал ветеринаром, направили на работу в гагаузское село Конгаз — именно там Петрос и вырос.

— Я хотел быть ветеринарным врачом, как мой отец. Но когда я был в 10 классе, он мне сказал: «никаких ветеринарий, будешь медиком». И я поступил в 1981 г. в Кишиневский государственный медицинский институт, в 1987-м закончил. Первый год учебы был, конечно, очень тяжелый и сложный. А со второго года я уже начал привыкать и был отличником. Участвовал во всех кружках, в которых нужно было, в том числе и в хирургических. И прекрасно закончил учебу, очень доволен, что выбрал эту профессию.

У нас специализация идет на шестом курсе. Первые пять лет — это общая медицина. То есть мы изучаем все предметы и все такое, но если ты ставишь себе цель быть хирургом, то где-то с 3-4 курса ты начинаешь уже активно ходить на кружки хирургические, участвовать на всяких конференциях, то есть готовишься к хирургической практике потом.

Мне хирургия всегда нравилась. Я, будучи студентом 2-3-го курса, уже дома оперировал собак, кошек. Сейчас это запрещено, конечно. А в те времена это разрешалось. Например, у соседа была собака очень хорошая, но она в год по 2-3 раза щенилась. Постоянно щенки, постоянно проблемы, ему их жалко было. Он попросил, чтобы я ее простерилизовал. Потом, у другого соседа собака разорвала себе живот. Там была порвана кишка, я зашил кишку, зашил живот, собака выжила. Я был этим очень увлечен и поставил себе цель стать хирургом.

По окончании института в Кишиневе, Петрос поступил на интернатуру в Тирасполь.

— Мне там очень понравилось, очень хорошую практику прошел. После меня направили в Комратскую больницу на работу, но я чувствовал, что для серьезной работы мне нужна была еще подготовка и всякими окольными путями, можно сказать, вернулся обратно в Тирасполь. Там я отработал ещё 4 года и получил колоссальную подготовку, которая мне позволяла свободно работать самому, без чьей-либо помощи в районной больнице. Это была так называемая республиканская больница в Тирасполе, очень высокого полета. Было большое количество разнообразных операций сложных. Моими учителями были знаменитый хирург Ботезату Александр Антонович, он был главным хирургом Тирасполя, и Акперов Ибрагим Акперович, они меня вдвоем натаскивали. Я им очень за это благодарен.

В 1991 г. Петрос Альбертян вернулся в Комрат. Там он был назначен заведующим хирургического отделения районной больницы, где и работает до сих пор.

«В 90-е были очень тяжелые больные»

Как рассказывает Петрос, он является специалистом по общей хирургии. За свою карьеру ему удалось провести огромное множество операций.

— Если считать только крупные операции, то это не менее 500 операций в год. Ну и посчитайте, у меня уже 37 лет стажа. В общем, довольно-таки много. Ну а мелкие операции, конечно, я не считаю.

Хирург вспоминает беспорядки в 90-х, когда была огромная нагрузка.

— Я ездил и в Вулканешты оперировать, и в Чадыр-Лунгу, ночами возили меня на УАЗике по полям, когда массовые ранения были. У нас в больнице был такой режим, что я по две недели вообще оттуда не выходил. И очень тяжелые огнестрельные ранения были, ранения от гранат, приходилось скрывать, не афишировать, потому что такая была политическая ситуация. В общем, мы были тоже на передовой.

Были и случаи с обширными травмами внутренних органов. Тоже в лихие 90-е, когда были мотоциклы «Явы», была такая мания у молодежи. Были больные, которым выполнялись по 10-15, самое большее — 18 операций одному больному я провел. Это были те времена, когда были закрыты дороги, нельзя было везти больных в Кишинев. Единственное, что мне помогало, что у меня были друзья — я с профессорами, с доцентами всегда советовался по телефону и лечил больных под их контролем.

А вы знаете, медики, в основном, все вне политики. И когда что-то происходит [в политическом поле], мы, друзья, никогда друг на друга, как говорится, бочку не катим. И спасибо, что тогда они помогали мне своими советами. Но были очень, конечно, тяжёлые времена, были очень тяжёлые больные. Но я вспоминаю их с гордостью: несмотря на то, что у нас, можно сказать, нечем было работать, не было той диагностики, мы оказывали помощь ну почти как на фронте, спасали людей, помогали им в те грозные годы.

«Иногда мы со слезами на глазах уходим из операционной»

Петросу Альбертяну не раз приходилось спасать жизни, но в работе хирурга бывают и случаи, когда сделать это не удается. Герой истории делится своими переживаниями на этот счёт.

— Каждый раз, конечно, по-разному. Например, когда привозят девочку с разрывами внутренних органов, и ты начинаешь операцию, и буквально через 15 минут она на столе умирает. Представьте себе состояние хирурга и анестезиолога, который проводит наркоз. Конечно, со слезами на глазах мы уходим из операционной. Это травма, несовместимая с жизнью, там бы никто не спас. Или, например, оперируешь, к примеру, саадыча (у гагаузов — «крестный отец», прим. nokta) своего друга. И такие грозные осложнения, не от тебя зависящие, приводят к гибели этого больного.

Представьте себе, что настолько ты глубоко поражен этой смертью, что приходится или взять краткосрочный отпуск на неделю, чтобы отойти от этого стресса, или хотя бы на три дня уйти куда-то и уединиться, потому что это очень тяжело переживать. Хотя ты в глубине души знаешь, что вина-то не твоя, но дело в том, что ты занимался с этим больным, ты вложил душу, но волей судьбы такие вот осложнения, которые приводят к гибели больного.

Петрос рассказывает, как ему удается приводить себя в порядок после таких случаев.

— Самый лучший способ в последние годы у меня снятия стресса — это рыбалка. Я раньше был заядлым охотником, но лет 15 уже как бросил охоту, я не могу, не хочу стрелять. И вот, занялся рыбалкой. И вы знаете, на рыбалке всегда вот эта природа настолько быстро снимает весь стресс и восстанавливает тебя, что, наверное, ничего больше так не поможет хирургу. Я в этом убеждаюсь, и даже говорю многим своим коллегам, чтобы они тоже ходили на рыбалку.

Потому что другие способы, когда ты находишься даже среди своих, не помогают. Потому что ты смотришь на людей, на их движения — и вспоминаешь, что где-то там лежит человек, который не двигается, которому никто и ничего уже не может помочь. Это, конечно, очень тяжело переносить. А на рыбалке — вода, птицы, лягушки. Ты уединяешься, никто тебе не нужен. И эта идиллия, [единение] с природой помогает.

*В 2024 г. Петрос Альбертян удостоился государственной медали Meritul Civic*

Про отделение хирургии и коллектив

На сегодняшний день в подчинении Петроса Альбертяна 40 сотрудников.

— Сюда включаются хирургия чистая, хирургия гнойная, травматология и оперблок. Коллектив большой, но хорошо, профессионально подготовленный. И его костяк сформирован давно. Ну, молодые девочки какие-то иногда поступают на работу, конечно, но основной костяк очень профессионально подготовлен. Поэтому руководить не так уж сложно. Нехватки специалистов у нас в отделении нет, мы обеспечены почти на 100%.

И [в нашем распоряжении], в принципе, почти всё есть. Кое-что из аппаратуры хотелось бы нового, но, в принципе, оснащение очень хорошее. У нас все дорогостоящие, информативные современные обследования проводятся на уровне приемного отделения. Там у нас есть и два компьютерных томографа, и гастроскопия, и колоноскопия. В общем, все, что нужно для экстренной диагностики, у нас есть.

Я считаю, что мое самое большое достижение — то, что в свое время я [настоял на том, чтобы] построить новую хирургию. И для этого я даже два года своей хирургической деятельности отдал, став в те годы главным врачом района. Потому что было одно условие: чтобы главврач, который будет заниматься проектированием и бегать с документацией, решать все эти вопросы подготовительные для строительства, был хирургом. Ну и, в общем, меня силой назначили тогда в 2004-2005-м на пост врача района. И в Кишинёв приходилось через день ездить в «Урбанпроект», проектировать вот это здание, а бывало, что даже и по два раза в день. За два года закончили проектирование, я с поста главврача ушел, вернулся обратно в хирургию, и потом начали строить. Строили, конечно, долговато, но построили довольно-таки хорошо. Я благодарен всем, кто был руководителями в те годы: и Табунщику, и Формузалу, и Ирине Федоровне [Влах], они все принимали участие в строительстве этого здания. Поэтому всем им огромное спасибо.

Кроме того, я все эти годы бился за хороший профессиональный коллектив, и нам удалось его собрать. У нас здесь сейчас никто из врачей не курит, не пьет — в общем, ведут здоровый образ жизни, как говорится, и медсестры очень профессиональные. Все это тоже является моей заслугой и моей радостью. Я вокруг себя собрал молодых докторов, которые кое-чему у нас, у взрослого поколения, учатся. Сейчас я в предпенсионном возрасте и знаю, что смогу смело передать бразды правления в руки молодых хирургов. Если нужна будет помощь, буду им подсказывать, помогать, но они в дальнейшем уже смогут работать самостоятельно.

Как развивалась хирургия

Хирург рассказывает о том, как развивалась хирургия за годы его работы.

— Те методики, которые были 30 лет назад, например, на то время считались современными и хорошими. Но на протяжении пройденных лет практика показала, что те методики были несовершенными, и из-за этого бывали осложнения, иногда люди умирали. Теперь подход более современный, методики совсем другие. И, конечно, я сожалею, что тогда приходилось так работать, но это была не наша вина, это нас так учили, такие были подходы к этим заболеваниям.

На сегодняшний день в комратской хирургии активно используют современный хирургический метод — лапароскопию.

— Это такой инструмент для мини-инвазивной хирургии, которым заходишь в брюшную полость через маленькие проколы по полсантиметра-сантиметр. Этот аппарат оснащен видеокамерой, и на мониторе ты видишь все, что ты делаешь в животе. Я внедрил лапароскопическую хирургию в нашей больнице ещё в 1997 г. И мы были четвертой больницей в Молдове, где это было, поэтому многие мои друзья-доценты мне даже завидовали, что я такой наглый в Комрате вот такое внедрил.

Начали выполнять те операции, при которых раньше вскрывали живот, делали большие разрезы, лапароскопически. И это очень, конечно, подняло авторитет нашей больницы на уровне республики. Благодаря этому методу 85% гинекологических операций делается лапароскопически. Это во всем мире так, в том числе и у нас.

Примеров других нововведений, конечно, очень много — допустим, применение сеток при операциях грыжесечений, либо современных материалов, которых в своё время не было, больница не могла приобретать. И различными способами, через спонсоров, через друзей мы находили в Кишиневе, в каких-то частных фирмах. И это, конечно, нам давало возможность продвигаться вперед.

Про повышение квалификации

— Настоящий хирург — это, с одной стороны, вечный воин, а с другой стороны — вечный ученик. Если ты не будешь учиться, значит, ты не будешь на плаву. Проходит некоторое время, ты неправильно лечишь больных, ты неправильно выполняешь операции, ты отстаешь от докторов, которые умеют по-современному лечить, и поэтому просто-напросто ты не можешь дальше работать.

По словам заведующего отделением, врачи-хирурги постоянно проходят повышение квалификации. А вот где и как — каждый выбирает сам.

— Один хирург ставит цель, что будет учиться только, допустим, за границей. Другой, у которого нет возможности за границей, ездит в Кишинев. Это раз. И у нас сегодня есть интернет, который позволяет хорошему хирургу с опытом любую операцию увидеть онлайн. Допустим, проходит какая-то новая операция в Японии, в Америке, или где-либо ещё — и ты можешь посмотреть все этапы этой операции, изучить досконально. То есть сейчас не столь много препонов для учебы, если человек хочет — он может научиться. Конечно, попрактиковаться куда-то, может быть, и поедешь, но самосовершенствование, самообучение должно быть ежедневное.

Сам Петрос Альбертян неоднократно ездил для повышения квалификации за границу.

— Первый раз — в 1992 г., я побывал в Турции, в городе Кайсери. Потом был и в Германии, у меня там друг-хирург живет, работает, имеет частную клинику. Потом я ездил в Санкт-Петербург, в Америку, в Киев. Практик было очень много, и определенные болезни лечатся почти везде одинаково. Единственное, что могут быть какие-то нюансы в методиках. Но принципы все равно везде одинаковые.

Например, в Киеве я был в институте Шалимова, это был главный институт по хирургии органов брюшной полости в бывшем Советском Союзе. Это был очень знаменитый институт. Я там стажировался по лапароскопической хирургии, получил удостоверение врача-лапароскописта. В Санкт-Петербурге стажировался по язвенным кровотечениям. В Турции я несколько раз был. Один раз, допустим, по новым методикам пластик с сетками при грыжах, другой — по лапароскопической хирургии, потом — по хирургии общего профиля и по пластической хирургии. В каждой стране я ставил себе цель и выбирал определенную тематику. И я очень благодарен спонсорам, друзьям которые мне помогали ездить.

Как рассказывает Петрос, в каких-то странах он мог только наблюдать за работой со стороны, а где-то разрешалось и самому работать за операционным столом.

— Например, если вы едете в США, вы там не можете оперировать просто так. Если у вас нет лицензии, то никто вас не пустит. Я там просто ходил и смотрел. В Турции разрешали, я там ассистировал, конечно, много. В Киеве даже сам оперировал. А в Санкт-Петербурге мы заходили в операционную, но тоже только смотрели. Там я стажировался у знаменитого профессора Горбашко, это был светило, ведущий хирург по язвенным кровотечениям бывшего Советского Союза. В Институте Шалимова в Киеве я был у профессора Нечитайло, ученика Шалимова. Это великие умы, виртуозы. В Турции тоже прекрасную практику получил, турки очень к нам относились дружелюбно, всё объясняли. И буквально за 3-4 недели ты мог овладеть новыми методиками. Всем им я очень благодарен.

Про мотивационные программы для молодых врачей

В Гагаузии была принята программа стипендий для студентов, которые обучаются в Медуниверситете, с тем, чтобы они по окончании возвращались и работали в автономии.
На уровне Минздрава тоже поощряют молодых специалистов на местах. По словам Петроса, скорее всего, эти мотивации действительно работают, но он с пониманием относится к тем, кто решает остаться жить и работать в другом месте.

— Это довольно-таки вопрос щепетильный. Очень многие молодые люди учатся с надеждой, что они вернутся обратно и всё такое. Но жизнь есть жизнь. Иногда она диктует своё. Девушка вышла замуж и уехала с мужем. Или наоборот. Или же появились какие-то непредвиденные ситуации. Например, у человека проявилась тяга к науке, и он не то что отказался от Комрата, а просто хочет заниматься дальше наукой — поступает в аспирантуру или уезжает в какую-то другую страну учиться. И я это, конечно, не осуждаю. Это нормально, это жизнь, это бывало всегда, и в мои молодые годы то же самое было.

Конечно, очень хотелось бы, чтобы побольше молодых докторов возвращались к нам, чтобы в Гагаузии и Комрате были свои врачи, жители Гагаузии. Как их привлечь? Не знаю. Их и так, я вижу, поддерживают очень хорошо. И Кишинев дает деньги им, и Гагаузия дополнительно дает деньги, и плюс помогает с жильем, и т.д. В наши годы такого не было, и наше поколение врачей видит в этом очень большой плюс для молодежи. И мы рады, что хотя бы сейчас к ним государство вот так относится. И я вам скажу, что за последние 5 лет немало молодых докторов у нас появилось в больнице. Поэтому всё-таки где-то [эти программы] срабатывают.

«Благодаря жене я стал тем, кем являюсь»

Работа врача предполагает и ночные дежурства, и срочные вызовы, и недовольных пациентов. Петрос рассказывает, как к этому относится его семья.

— Вообще львиная доля заслуг в моей трудовой деятельности — это моя жена. Потому что если бы не было такой жены, то я бы не добился всех этих результатов. У меня две дочери, которые выросли только благодаря ей, наверное, потому что я их детство даже и не помню. У нас было очень тяжело, особенно в 90-е, врачей не хватало. Мы вместо 4-5 хирургов работали в больнице вдвоем, редко бывало, что втроем. Поэтому нагрузки были колоссальные. И благодаря только, наверное, нашим семьям, которые нас поддерживали, [мы всё это прошли]. Спасибо моей жене, она настоящий друг. Она понимала важность и необходимость всего. И благодаря ей я стал, наверное, тем, кем и являюсь я сегодня.

Чтобы вы понимали, в те далекие 90-е, когда мы жили в хрущевке, все соседки спрашивали мою жену: «Атиля, а у тебя муж есть?» Мы жили там несколько лет, и меня фактически там не видели.

Сейчас, конечно, легче стало, во-первых, потому что у нас есть молодые доктора, наша опора и поддержка, как говорится. И сейчас благодаря оснащению, благодаря современным методикам намного стало легче лечить людей, чем в те далекие 90-е и в начале 2000-х, когда вообще ничего не было. Ни оборудования, ни инструментария, ни материалов. Я с ужасом вспоминаю те годы, когда мы мучились, лечили людей.

«Я не жалею, что работаю у себя на родине»

За годы карьеры Петросу Альбертяну не раз поступали предложения по работе в других городах и странах. Несмотря ни на что, он решил остаться в Гагаузии.

— Во-первых, я когда работал в Тирасполе, заведующий хирургией Ботезату Александр Антонович был в том возрасте, наверное, как я сейчас — и он меня активно готовил на свое место. И всем говорил вокруг, что он меня готовит как будущего заведующего хирургии в Тираспольской горбольнице. Это был ещё конец 80-х. Но я всё-таки вернулся к себе на родину. Здесь у меня родители, сестра.

Потом, в 1992 году, когда я поехал в Турцию, профессор в Кайсери предложил тем, кто [приехал на стажировку] и владел турецким языком (были молодые врачи из Казахстана, Туркменистана), в том числе и мне: «если вы хотите, мы можем устроить вас на работу». Они, правда, платили нам в три раза меньше, чем своим, и им было выгодно нанимать таких молодых докторов. Я тогда позвонил жене, и она категорически была против. Ну и я, в принципе, тоже не собирался там остаться. И до сих пор, где бы мне ни предлагали, я не жалею, что работаю все эти годы у себя на родине.