Реформа юстиции в Молдове: взгляд из Кишинева и Комрата

В эфире nokta эксперты Анжела Попил и Игорь Янак рассуждают о процессе проверок судей и прокуроров, о том, есть ли в этом процессе успехи и нужда, какие ошибки были учтены. Также они разъясняют, чем веттинг отличается от преветтинга и дискутируют, нужно ли было для их проведения создавать новые законы и комиссии. Читайте текстовую версию спецвыпуска «Цены свободы».

«Мы сталкиваемся с достаточно большими проблемами и вызовами»

Этот спецвыпуск «Цены свободы» посвящен реформе юстиции в Молдове и представляет видения двух экспертов: из Кишинева и из Гагаузии. Это Анжела Попил, член группы экспертов в области юстиции при IPRE (Институт европейских политик и реформ), которая реализует проект #Justice4Moldova; и Игорь Янак — доктор права, профессор Комратского государственного университета и руководитель общественной ассоциации «Выбор и альтернатива для Гагаузии».

Реформа юстиции в Молдове — важный процесс, вокруг которого построено много манипуляций общественным мнением и от которого очень большие ожидания у общества. Люди хотят независимых судов, органов прокуратуры и эффективной системы правосудия. Анжела Попил дает оценку, как продвигается эта реформа на сегодняшний день и с какими вызовами в этом процессе сталкивается Молдова.

— Реформа юстиции проходит не так быстро, как мы ожидали, потому что мы все знаем, что сам процесс реформирования системы юстиции в Республике Молдова начался очень давно, уже много лет назад, наверное, с 2009 года — или даже, может быть, и раньше. Но, если мы посмотрим назад, мы увидим, что сама реформа началась от изменений в законодательной структуре. И уже сегодня, когда мы находимся в процессе имплементирования (внедрения) стратегии о реформировании судебных инстанций и юстиции, которая была принята парламентом в 2021 году и рассчитана до 2025 года, то мы увидим, что на сегодняшний день сама реформа сконцентрирована на структуре системы. Меньше всего — на изменениях в законодательстве, но больше всего на изменениях в структуре.

Изменилась структура Высшего совета магистратуры, изменилась структура Высшего совета прокуратуры, изменилась процедура назначения генерального прокурора. Есть уже закон о прокуратуре, который вступил в силу в шестнадцатом году. Вот недавно был принят закон о изменении карты судебных инстанций. <…> Поэтому на данный момент можно сказать, что видны реальные результаты вот этой реформы, которая началась еще с 2009 года.

<…> На данный момент мы сталкиваемся с достаточно большими проблемами и вызовами. Во-первых, они приходят изнутри системы. Потому что обязательная процедура преветтинга (предварительной оценки) членов Высшего совета магистратуры, Высшего совета прокуратуры и всех членов коллегий данных органов; проверки судей из апелляционных палат и председателей судебных инстанций, главных прокуроров, генерального прокурора или начальников прокуратуры территориальных и так далее, — сам этот процесс очень сильно затянул [продвижение реформы].

Потому что мы увидели: была отставка почти полная всех судей и Высшей судебной палаты, отставка большинства судей из Апелляционной палаты Кишинева, и вся эта процедура проверки, веттинга, которая сейчас идет, затянулась. И мы этого не ожидали. <…> Но нельзя сказать, что реформа не дала каких-либо результатов. У нас есть, во всяком случае, Высший совет магистратуры, у которого прошли почти все члены, осталось только назначить одного члена совета магистратуры от апелляционных палат, но в принципе сейчас уже — действующий Высший совет магистратуры, действующий Высший совет прокуратуры. Остается, чтобы они уже начали работу касательно назначения членов коллегий, которые находятся в этих органах, и дальше уже продвигали вот эти проверки на уровне судей, на уровне прокуроров рядовых.

«Из неправовой ситуации прыгнуть сразу в правовую не получится»

Игорь Янак, в свою очередь, считает, что судебно-правовая реформа в стране началась ещё раньше, в 90-е, когда в самой Конституции Республики Молдова были заложены основные принципы правосудия и были приняты новые законы, связанные со статусом судей и судоустройства.

— К сожалению, мы немножко недопонимаем, что доверие к правосудию складывается все-таки в течение длительного периода времени. И мы не должны забывать, что из неправовой ситуации прыгнуть сразу в правовую ситуацию не получится. Сам председатель парламента недавно признал, что недооценили масштабы и сложность реформы юстиции. И я думаю, что основная причина в том, что мы имеем немножко поверхностный взгляд на проблему. Если акцентировать внимание на глубинные причины, то статья 114 Конституции Республики Молдова гласит о том, что у нас правосудие осуществляется именем закона. То есть, получается, правовой основой для деятельности органов правосудия является действующее законодательство. И зависит работа тех же самых судов не только от материального, технического обеспечения, допустим, кадрового обеспечения, но и от качества законов.

Приведу самый простой пример, что касается доверия общества к правосудию. Совершается резонансное ДТП: допустим, 3-4 смерти там, и люди хотят, чтобы было справедливое наказание — [то есть суровое]. Но сам закон ст. 264 ч. 6 УК предусматривает максимальное наказание 12 лет лишения свободы. И, кроме того, согласно правилам, назначается наказание в учреждениях открытого типа. И бывает так, что люди начинают сомневаться в поведении тех же самых судей, думают, что какой-то был коррупционный момент. Не все же знают пределы наказания, не все знают законы, не всегда адвокаты раскрывают, допустим, содержание тех же самых норм. И, как правило, пытаемся мы иногда опираться на общественное мнение, но если брать во внимание общественное мнение, <…> понятное дело, что два года лишения свободы для любого подсудимого — это много, для потерпевшей стороны — это всегда мало. [В результате и те, и другие] выходят из судов и прокуратур с недовольным лицом.

Зависит ещё от уровня, конечно же, правовой культуры, правового сознания. У нас, как бы обидно ни было, определенная часть граждан по любым вопросам, даже бытовым, обращаются в суд и ожидают от тех же самых судов каких-то супер-решений. В тех же самых больницах ждем какие-то супер-таблетки или супер-уколы и т.п.

«Говорим о борьбе с коррупцией, а боремся с людьми»

— Что касается реформы правосудия, сама вот эта реформа должна проводиться в соответствии с требованиями и принципами правового государства. Что касается проверки на предмет неподкупности, честности и т.п., есть такое справедливое выражение у англичан: виноват, на самом деле, тот, кто назначал — если мы говорим про качество кадров и т.п.

Речь идет не только о реформе юстиции, но и о борьбе с коррупцией: мы боремся не с какими-то неправовыми негативными явлениями, а боремся, как правило, с людьми. Вот в этом и проблема. Говорим о том, что коррупция — это негативное явление, надо бороться, а боремся с людьми. Говорим о том, что наркомания — это негативное явление, но боремся опять-таки с людьми, и т.д. Поэтому мы изначально должны понимать, с чем мы должны бороться.

<…> В области уголовной политики государства в последнее время мы имеем дело с вопросами криминализации. И если речь идет о борьбе с преступностью, у нас увеличивается преступность не столько за счет того, что совершаются, допустим, те же самые бытовые преступления, сколько обновляется уголовное законодательство, и вот эти новые статьи превалируют над другими общими категориями преступлений.

Про массовые отставки

Анжела Попил объясняет, почему было так много добровольных отставок в судебных инстанциях во время процесса преветтинга и веттинга. Проблема в самой процедуре, в менталитете или всё же им было что скрывать?

— Есть разные точки зрения, но надо понять одну вещь. Процедура преветтинга проходит отдельно от процедуры веттинга. Процедура преветтинга применима только к кандидатам в члены Высшего совета магистратуры, Высшего совета прокуроров и к кандидатам в члены коллегий данных органов.

• Закон об оценке неподкупности кандидатов в члены ВСМ и ВСП. О чем он и зачем нужен?

<…> Если кандидат не проходит процедуру преветтинга, этот результат негативный не отражается на его карьере. Пускай этот кандидат будет судьей, или адвокатом, или действующим прокурором, или членом гражданского общества — он может дальше заниматься своей деятельностью. Под процедуру веттинга попадают судьи Высшей судебной палаты, согласно закону 65-му, или судьи апелляционных палат, председатели первой судебной инстанции, действующие прокуроры антикоррупционной прокуратуры и прокуратуры по особым делам, начальники районных прокуратур. В случае, если они не проходят эту процедуру, они не имеют права дальше занимать эти должности.

<…> Поэтому они подали в отставку, потому что, возможно, многие из них поняли, что они не имеют шансов пройти эту процедуру. И лучше подавать в отставку и получать пособие об отставке. чем согласиться на эту процедуру веттинга. <…> Пока ещё мы не заметили каких-либо заявлений об отставке касательно этой процедуры в апелляционной палате Кагула, Комрата или Бельц. Но, возможно, и там тоже будут отставки судей.

Веттинг стал «более дружелюбным»?

Попил также выразила мнение, справляется ли процедура проверки с теми задачами, которые она преследовала, отмечая, что было много критики в ее адрес: как справедливой, так и нет.

— Там были допущены ошибки, к сожалению. С моей точки зрения, [теперь] уже комиссия по веттингу поменяла немножко свою деятельность, поменяла принципы. Во всяком случае, процедура веттинга проходит по иным правилам, более дружелюбным к субъектам процедуры. Но я думаю, что эта процедура должна была быть [проведена], и она нам поможет не только бороться с коррупцией, но и успокоить общество по вопросу имущества судей или прокуроров, потому что граждане живут по соседству с судьей или с прокурором и видят, в каком доме живет этот прокурор или судья, видят, на какой машине он ездит. И каждый [задается вопросом]: откуда деньги, чтобы покупать такую дорогую [собственность]? Вот эта процедура поможет нам найти ответы на эти вопросы. <…> Является ли этот судья или этот прокурор коррумпированным или нет? Он заработал честно эти деньги или нет? И поэтому да, нам поможет эта процедура бороться с коррупцией, выявить коррупционные элементы в самой системе юстиции и [в итоге] добиться того, что у нас будут честные, неподкупные судьи и прокуроры.

Игорь Янак, хоть и соглашается с необходимостью данной процедуры, считает, что нужно было спрогнозировать ее последствия заранее, не приведет ли она к тому, что будет «парализована судебная система». Кроме того, эксперт считает, что некоторые судьи и прокуроры, не желая проходить проверку, боятся субъективизма, который, по мнению Янака, имеет место быть.  

Про специфику Молдовы

Нужно ли было создавать для проверки прокуроров и судей отдельный закон и отдельную комиссию? Игорь Янак считает, что в Молдове достаточно органов, которые могли бы этим заниматься.

Анжела Попил с ним не согласна:

— У нас есть дело о краже миллиарда, у нас было дело по «Ландромату», у нас есть очень много уголовных дел, которые ничем не закончились. У нас нет ни одного судьи, который был отправлен за решетку за коррупцию. Нет ни одного судьи или прокурора, который был осужден за коррупционные действия. Хотя все общество говорит о том, что судебная система коррумпирована от [начала и до конца]. Поэтому внесения вот этих процедур должны были быть.

Но на самом деле, когда мы говорим о процедуре преветтинга, там кандидаты в члены Высшего совета магистратуры, Высшего совета прокуратуры должны были объяснить каждую разницу в один лей. Откуда он взял, или почему он не продекларировал, или почему он продекларировал кадастровую стоимость квартиры, хотя рыночная стоимость намного больше, и он продал, и где разница между доходами.

Как говорит Попил, в процедуре веттинга учли ошибки, допущенные в преветтинге, беря во внимание реалии, в которых существует молдавское общество.

— До недавних пор большинство населения нашей страны работало за границей нелегально. И, естественно, судьи и прокуроры — тоже люди, они тоже имеют родственников, которые работали за границей, которые присылали им деньги через Western Union или через маршрутки. И, возможно, у этого судьи были вот эти деньги для того, чтобы купить квартиру или машину. И в процедуре веттинга, если мы смотрим уже на этот аспект, комиссия более толерантна. Потому что мы поняли уже, что у нас есть особенная специфика, что могут быть доходы, полученные, например, от родственников, которые работали нелегально за границей и не могут привезти трудовой договор или расписку о заработной плате.

Но подход [сам по себе] жесткий, я скажу вам так, потому что я проходила эту процедуру, я знаю, что это такое: найти квитанции за все 15 лет, что ты покупала или что ты продавала, и так далее. Она достаточно серьезная, она влияет на родственников, влияет на членов семьи, потому что нужно объяснять комиссии, откуда все эти доходы. Естественно, я ожидаю, что эта процедура веттинга приведет к отставкам в дальнейшем.

nokta