«12 лет я воспитывала девочку, и мне нужны еще 12 лет, чтобы понять, что у меня мальчик». Мама и бабушка подростка-трансгендера рассказывают свою историю

«Я даже не знала, что означает буква T в аббревиатуре ЛГБТ», — говорит мне Лариса, мать 17-летнего парня по имени Джейк. Рядом с ней сидит её мать, Наталья, бабушка подростка. Четыре года назад всю их жизнь перевернуло с ног на голову. Их ребенок, которого они воспитывали как девочку, подтвердил, что он себя чувствует мальчиком. В одно мгновение все ожидания, убеждения и планы на будущее их ребенка изменились. Им пришлось узнать, каково это — быть семьей ребенка-трансгендера. От отрицания и бессилия эти две женщины прошли долгий путь к принятию и даже активизму. Перед «Felis Conference» — международной конференцией родителей детей ЛГБТИК+, организованной Центром информации «GENDERDOC-M» (Центр GDM), Лариса и Наталья рассказывают свою семейную историю.

Встреча

Лариса кажется оптимисткой. У нее заразительный смех, и она поддерживает других, когда говорит. Рядом с ней сидит ее мать, Наталья. Она излучает силу и дисциплину. Когда я узнаю, что она бывшая директорша школы, то думаю: «Ага, теперь все понятно». Я вижу и слышу их впервые в небольшой комнате, забитой столами и стульями, а за ними сидят около 10 женщин и один мужчина. С первого взгляда они кажутся очень разными людьми, но на самом деле это большая семья. Их объединяет очень важное: они родители детей ЛГБТИК+.

Собрание, на котором я нахожусь, — это группа поддержки родителей детей ЛГБТИК+, которую организует каждый месяц Центр GDM. Здесь есть родители подростков и родители уже взрослых людей. После стольких лет они стали тем «селом», о котором говорят, что оно нужно, чтобы воспитать ребенка. Они — сеть поддержки друг друга.

Лариса и Наталья соглашаются встретиться со мной, вскоре мы сидим друг напротив друга, и я узнаю их историю.

• ЛГБТИК+ — это аббревиатура, обозначающая лесбиянок, гомосексуалов, бисексуалов, трансгендеров, интерсeксуалов и квиров. Квир — собирательный термин для обозначения человека, чья сексуальность и/или гендерная идентичность отличаются от большинства.

Шок и отрицание

Четыре-пять лет назад Лариса начала подозревать что-то. Она испугалась, что что-то происходит с единственным её ребенком, которого она воспитывала одна после развода.

«Теперь я знаю, что не нужно заставлять ребенка, что нужно позволить ему раскрываться в своем темпе, но тогда я не знала. Ну, что делать… Я спросила его тогда: Ты хочешь быть мальчиком? Больше всего я боялась, что ответ будет положительным. Теперь я понимаю, что ребенок мог бы солгать мне, и благодарю его за то, что не сделал этого», — говорит Лариса.

Сбылось то, чего Лариса боялась: ребенок подтвердил, что чувствует себя мальчиком и что он трансгендерный. Отрицание накрыло её, как волна.

«Я даже не знала, что такое буква T в аббревиатуре ЛГБТ! Может быть, я даже была гомофобом, хотя сейчас мне стыдно это признать. Я отрицала, думала, что, может быть, это неправда», — рассказывает она.

И все-таки ей даже в голову не приходило откреститься от своего ребенка. «У меня в голове была мантра: „Я хочу, чтобы мой ребенок был счастливым”». У всех вокруг были другие желания, чтобы он учился хорошо, но это не надо было. Я хотела только, чтобы он был счастливым. Теперь я понимаю, что он выбрал очень трудный путь к счастью«, — признается Лариса с комом в горле.

Её мама Наталья, которая до этого момента молчала, быстро говорит: «А я думала по-другому». Наталья, которая является единственной бабушкой из группы поддержки в GDM, пример преодоления собственных старых убеждений.

«Я была бойцом, искала решения. Для меня это был шок, когда он снял все кольца, серьги и сказал мне: „Я больше не буду их носить“. А у меня уже была огромная шкатулка ювелирных изделий для моих девочек. Мне было очень больно, потому что я уже видела жизненный путь нашего ребенка, это была наша звёздочка. После этой новости моя жизнь перевернулась вверх дном, я упала и мне пришлось встать снова, со всеми своими ценностями. Это было очень трудно, хотя я была директором первой инклюзивной школы», — объясняет Наталья.

Во время нашего разговора я обратила внимание на одну деталь: местоимения, которые используют мои собеседницы. В то время как Лариса использует он/ему, Наталья говорит то «она/ей», то «он/ему». Для такой маленькой детали потребовалось колоссальное усилие, говорят они.

«Это был очень трудный процесс. Уже прошло два года с момента моего первого визита в GDM, а я всё равно продолжала называть его „она“ и обращалась с женскими местоимениями. У моего ребенка есть друг в Австралии, с которым он тесно общается уже три года, и этот парень очень его поддерживает. Однажды ребенок пришел ко мне и сказал: „Сет сказал мне, чтобы ты ко мне обращалась с теми местоимениями, которые мне нравятся“. Я разрыдалась, потому что 12 лет я воспитывала девочку, и мне кажется, что мне потребуется еще 12 лет, чтобы понять, что у меня мальчик. Я попросила его подождать, что я попробую. Потом я осознала, что это всего лишь мелочи: Джейк, Джейкоб, он, она, это не имеет значения. Главное — быть живым и здоровым», — говорит Лариса.

Принятие

После признания, которое сделал Джейк, Лариса и Наталья оказались в океане неопределенности и отчаянно нуждались в помощи. Вскоре они услышали о Центре GDM и набрались смелости переступить порог центра, встретившись с координатором родительской группы Натальей Озтюрк, заслугу которой отмечают обе.

«Я вообще не хотела идти в GDM, но именно здесь произошли все перемены, и именно здесь я изменилась», — говорит мне Наталья.

Лариса подтверждает её слова. «Я не могу передать, через какие психологические барьеры приходится проходить, чтобы попасть туда, с каким страхом ты входишь через те ворота. Сначала я пошла одна и просто плакала там около трех часов перед Натальей (Наталья Озтюрк, координатор родительской группы). В то время мне нужна была надежда, то, что родители должны услышать в первые дни, — это поддержка», — объясняет Лариса.

Постепенно принятие вошло в их повседневную жизнь. Со временем Лариса смогла преодолеть психологический барьер и купить своему ребенку одежду в мужском отделе магазинов, а средства гигиены оставить в ванной комнате самым ненавязчивым образом. Их визиты к врачу практически отсутствуют. «К счастью, нам не нужно ходить к врачу. Но, честно говоря, я думаю об этом с тревогой, потому что я не знаю, на какого доктора мы попадем», — признается Лариса.

Но самым большим испытанием для всей их семьи остается школа.

Школа

Джейк закончил гимназию и взял год перерыва. Он отказался ходить в школу, и его отказ стал большим ударом, особенно для его бабушки Натальи, экс-директорши школы. Женщина говорит, что образование стоит на первом месте в её списках ценностей, и, имея до недавнего времени ребенка-отличника, ей было очень трудно принять, почему он бросил учёбу. Тем не менее, теперь, имея внука-трансгендера, Наталья признает, что школа — очень сложное окружение для людей, не соответствующих традиционным гендерным ролям.

«Школа абсолютно неподготовлена к детям ЛГБТ и не понимает их. Я — человек с демократическими ценностями, и все равно я не была готова, я вообще не знала об этих детях», — говорит она.

Я спрашиваю её, не считает ли наше общество, что ЛГБТИК+ — это термин, который можно применить только к взрослым, но не к детям.

«А разве я не думала так же? И я думала так же, пока не начала изучать и поняла, что это (прим. — сексуальная ориентация и гендерная идентичность) проявляется с детства. У нас каждое учебное заведение оценивается по стандартам качества, и во время оценки включается и гендерное образование. Но оно вообще не касается идентичности или ориентации! Оно предусматривает только, какие пространства и игры должны быть для девочек и мальчиков. А принять ребенка, который отличается, — нет. Даже мы, в моей школе, считали, что у нас нет проблем с гендером», — говорит бывшая директорша школы.

Наталия признает, что для очень немногих учителей вопрос ЛГБТИК+ является приоритетом.

«Будущие учителя должны быть обучены тому, что они могут встретить ЛГБТ-людей, что эти люди не виноваты и никто не заставлял их быть такими. Вы можете создавать политики и фокус-группы, но это бесполезно! Потому что нужна подготовка учителей, и у них вообще нет представления о ЛГБТ-детях. Гей-ребенка наших знакомых не приняли в школу в Кишиневе, и не потому, что на нем было написано „гей“, а потому, что у него были длинные волосы. Так что о чем еще говорить, если бы он ходил открыто, как гей. Пока учителя и психологи не будут готовы, ситуация не изменится», — утверждает Наталья.

«Даже в такой прогрессивной школе, в которую ходил мой ребенок, он целый день не ходил в туалет, потому что там не было унисекс-туалета. Когда был урок физкультуры, он уходил из дома в спортивной форме, чтобы не раздеваться в неподходящей раздевалке. У нас в школах так много проблем, что дело не дойдет до туалетов», — добавляет Лариса.

По их мнению, решение к этой проблеме — это время, а также маленькие акты бунта и смелости. Лариса смеется и с гордостью рассказывает, как Джейк, когда он был еще в школе, отказался ходить на уроки труда для девочек и перешел в группу мальчиков, чтобы заниматься столярным делом. Обе с удовольствием вспоминают этот случай и смеются.

Я смотрю на них и с любопытством спрашиваю: «Бывают ли у вас дни, когда вы совсем не думаете о том, что у вас сын — трансгендер?»

«Абсолютно! У меня больше проблем просто с подростком, чем с трансгендерным подростком. Я учусь решать проблемы по мере их появления. Мы стараемся видеть хорошее, и нам важно, чтобы он был счастлив, — улыбается Лариса. — То, что произошло в нашей семье, только положительно нас изменило. Я стараюсь не судить и не критиковать никого, не ориентируясь на внешний вид, образ жизни; я обнаружила, что ЛГБТ-сообщество намного лучше нас, оно — образец идеального общества, которое принимает всех. И я стала активисткой, хотя никогда не думала, что буду такой. И я больше не стыжусь себя, это дало мне смелость и силу», — говорит она.

Лариса утверждает, что в конечном итоге поняла, что для любого ребенка, ЛГБТИК+ или нет, самое важное — быть принятым.

«Смерть Фелис много для меня значила, это стало для меня толчком к пониманию того, что я не должна забиться в нору, — признается Лариса. — Да, это требует много терпения, а самое сложное, дорогие родители, это то, что мы не можем полностью понять наших детей. Но осведомляйтесь, потому что все страхи — от незнания».

ВМЕСТО P.S.

12-13 апреля Центр GDM организует «Felis Conference», международную конференцию для родителей детей ЛГБТИК+ Она соберет родителей, экспертов в области образования и психологии, активистов и представителей власти, чтобы обсудить вызовы, с которыми сталкиваются родители ЛГБТИК+ в современном обществе.

Цель конференции — облегчить обмен опытом и продвигать стратегии, способствующие созданию поддерживающей среды для ЛГБТИК+ и их семей.

«Felis Conference» — это абсолютная новинка не только для Республики Молдова, но и для всего региона. Конференция была названа в память о Фелис — трансгендерной девушке, которая покончила с собой из-за серьезного школьного издевательства в 2022 году.

• «Сколько подростков должны умереть?» В Кишиневе проходит протест после суицида трансгендерной девочки
• Группа защиты трансгендеров в Молдове на полугодие со дня смерти 16-летней трансгендерной девушки: «Мы хотим быть счастливыми»

Партнерский проект