Румынский холокост и гетто в Транснистрии — как это было

В эфире подкаста Nokta History Ирина Шихова, директор Музея истории евреев, рассказала об участи тех евреев во Вторую мировую войну, для которых Транснистрия стала одним большим концлагерем, а также о том, чем румынский холокост отличался от немецкого. Читайте текстовую выдержку из этого выпуска.

«Эта страница холокоста мало изучена»

О холокосте, который организовала гитлеровская Германия, многое известно, о нем снято и написано много произведений. Однако про ту часть холокоста, которая происходила на территории Бессарабии, знают мало. Об этой странице истории в эфире программы Nokta History журналист Михаил Сиркели поговорил с Ириной Шиховой — директором Музея истории евреев Республики Молдова.

— Эта страница, этот кусочек холокоста относительно мало документированный, поэтому относительно мало изучен, — рассказывает Шихова, — Еще лет 15-20 назад коллеги из больших центров, которые намного лучше информированы, говорили мне: «Ты знаешь, ваша бесарабская/молдавская/румынская часть истории холокоста — практически terra incognita (лат. «неизвестная земля» — прим nokta)». Сейчас эта terra incognita значительно пополнилась информацией, но все равно она несколько меньше, она изначально менее документирована, потому что там, где была немецкая зона оккупации, с немецким педантизмом все документировалось. В [Румынии же] другие традиции, другой менталитет, другое отношение к документам.

<…> Там было то, что называлось тогда «Губернаторство Транснистрия» — между Днестром и Бугом, оно было значительно шире, чем бывшая МАССР, чем современная территория Приднестровья. Технически холокост уже к концу 1941 года из Румынии и Бессарабии переселился туда. 28 июня 1940-го года советская власть аннексировала Бессарабию, продавив это решение в румынской администрации ультиматумом, бряцанием оружия — не без этого. Вследствие пакта Молотова-Риббентропа, который [был принят] еще чуть раньше, в августе 1939-го. К пакту Молотова-Риббентропа прилагался так называемый секретный протокол, который очень четко формулирует интересы Германии и интересы Советского Союза. Интересы Советского Союза — это балтийские страны, восточная Польша и Бессарабия.

<…> За этот почти ровно год без недели, [как СССР аннексировал Бессарабию в 1940 г.], Советский Союз здесь очень активно насаждал свою советскую власть и свои советские порядки. И первые массовые депортации (на Урал, в основном) произошли в июне 1941-го г., буквально за несколько дней до начала той части Второй мировой войны, которую советская историография отдельно называет Великой Отечественной. То есть, это буквально 14-16-е числа, СССР на тот момент ещё неделю был на стороне гитлеровской Германии.

И тут гитлеровская Германия нападает и туда, и туда, и туда, и туда. Нападает, в том числе, на территорию уже Советского Союза в Молдове, в Бессарабии. И это плохо документировано, а устная история это очень мало зафиксировала, потому что до того советская власть здесь успела быть ровно год и не самым лучшим образом себя показала. И для евреев, и для молдаван, и для гагаузов — для всех. Поэтому причин держаться советской власти ни у кого из бессарабцев особо не должно было быть.

«Советская власть вывозила лишь тех, кого им было нужно»

— Для евреев ситуация была специфическая. Предвоенная Румыния в конце 30-х была государством антисемитским. Государственно антисемитским. Это когда Карл II пришёл к власти, это когда «Железная гвардия» пришла к власти, потом Антонеску её спихнул и сам под себя подгрёб Румынию. Вот железногвардейская Румыния — это околофашистская и антисемитская. И антонесковская — тоже антисемитская. То есть он был совершенно откровенным антисемитом.

• «Железная гвардия» — румынское общественно-политическое движение и политическая партия, действовавшая в Румынии в период между двумя мировыми войнами. Основана в 1927 году как Легион Архангела Михаила, позже стала известна как Движение легионеров; политическое крыло Гвардии называлось «Всё для Отечества». Лидеры —  Корнелиу Зеля Кодряну (1927—1938); Хория Сима (1938—1941).

Другое дело, что если Гитлер хотел евреев уничтожить физически по возможности всех, до кого дотянется, то Антонеску не интересовался их дальнейшей судьбой. Ему важно было их выпихнуть со своей территории. Поэтому он дал отмашку убивать их сколько угодно, как получится, на территории Бессарабии и выпихнуть с территории Бессарабии, с территории Великой Румынии, туда, за Днестр.

Результат — совершенно чудовищный, [хотя] по факту бессарабских евреев и выжило несколько больше, чем, например, немецких, польских и даже больше, чем украинских в немецкой зоне оккупации. Тому много разных причин. Ну, во-первых, огромное большинство, чисто статистически, из тех бессарабских евреев, кто выжил, — это не те, кто выжили на территории Бессарабии, и не те, кто выжили в Губернаторстве Транснистрия, и не те, кто пережили гетто и концлагеря. Это те, кто успел эвакуироваться за те несколько недель войны, пока советские войска держали фронт. Туда, в восточную часть Советского Союза: в Узбекистан, Таджикистан, Грузию. Несколько было движений.

Ирина Шихова подчеркивает, что евреи не были эвакуированы советской властью по национальному признаку, несмотря на то что власть понимала, что именно евреи подвергнутся массовому уничтожению.

— Советская власть спасала евреев не потому, что евреев надо было спасать. Она вывозила лишь тех, кого ей нужно было вывозить: производство вместе с обслугой, с инженерами; больницы, госпитали вместе с врачами и обслугой, медсестрами. Инженеры в значительной части были евреями, врачи — тем более. То есть чисто технически получилось так, что какое-то количество евреев вместе с их семьями оказались физически вне опасности там. В эвакуации тоже было совсем не сладко, и многие погибли в эвакуации, но, конечно, это совсем другая история. Чисто статистически никто не скажет количество процентов, но большее число из тех, кто, собственно, выжил — это те, кто выжили вне фронта, вне холокоста как такового, вне Бессарабии, вне Приднестровья.

По словам эксперта, большая часть уехавших евреев вернулись — причем начали возвращаться ещё с 1944 г.

Как начиналось наступление румын

— Накануне 22 июня (то есть начала так называемой Великой Отечественной Войны, —прим. nokta) Антонеску говорит знаменитую зажигательную речь: «Осташий (солдаты), переходите Прут, возвращайте нам наши территории». И там же было сказано: не жалейте никого, и в первую очередь не жалейте евреев, евреи — пособники коммунистов. В этом месте надо поставить знак сноски и объяснить, что да, в некотором смысле это «справедливо». Действительно, некоторое количество евреев румынских и бессарабских каким-то образом симпатизировало советской власти, видя эту советскую власть через призму советской же пропаганды. Особенно вот в эти последние антисемитские годы. Но это не значит, что это было массовым [явлением] и это, несомненно, не оправдывает холокост. Это не оправдывает даже убийство того, кто был симпатизантом советской власти, и уж тем более тех, кто не был.

Солдаты перешли через Прут сразу во многих точках, то есть это не был один прорыв, <…> пошли сразу большим, широким фронтом. Мне военная стратегия не совсем понятна, поэтому каким образом там соучаствовали немецкие войска с румынскими войсками, [я не скажу], но там совершенно точно были какие-то немцы. Но в самом общем виде немцы прошли насквозь, а румыны остались — это если упростить ситуацию. Шли достаточно долго, с 22 июня начинали это движение, к 17 июля только дошли до Кишинева. Эти три недели с еврейской перспективы дали время на то, чтобы куда-то сбежать.

Кто-то эвакуировался вместе с производствами, больницами, заводами. Заводов там серьезных не было, но все-таки кого-то вывозили, кто-то уезжал сам как мог. <…> Одна из ветвей моей семьи жила вот недалеко отсюда, в нынешней Басарабяске. Это была бывшая еврейская в Российской империи колония, а потом местечко Романовка. И там же была железнодорожная станция Бессарабка-Басарабяска, которая, собственно, дала потом название этому городу. Так вот, бабушка говорила, что нас спасла близость вот этой железнодорожной станции, железнодорожного узла. «Мы, как только поняли, что начало двигаться оттуда с запада, тут же схватились, подхватили детей».

Про антисемитизм «в белых перчатках»

На ремарку Михаила Сиркели о том, что Румыния до и после прихода к власти Карла II — это две разные Румынии, Шихова отвечает: сказать, что она совсем не была антисемитской раньше, нельзя.

— К сожалению, в Румынии в XX веке, в XIX веке, значительно раньше я просто не лезла, антисемитизм был таким интеллектуальным движением. Кого бы мы ни читали из крупных румынских интеллектуалов, в чуть большей или чуть меньшей степени были недоверие, нелюбовь к евреям. Такой лютой ненависти не было, как у нацистских идеологов, но как минимум было «это чуждые, это пришлые, это другие, мы их недолюбливаем». Это было практически у всех. В первую очередь, это был такой интеллектуальный тренд межвоенной Румынии.

Это создало условия для «Железной гвардии», для Антонеску и для холокоста впоследствии. Но значительных преследований евреев до середины 30-х не было. Гражданство было полноценное (его потом отнимали), запрета на профессии не было, аналога черты оседлости не было. То есть нормальная еврейская жизнь была, ну, с некоторой оглядкой на личный такой вот интеллектуальный антисемитизм. В белых перчатках, что называется.

«Транснистрия оказалась мегаконцлагерем»

— По переписи 1930 года на территории Бессарабии было примерно 209 тыс. евреев. Меньше, чем за 50 лет до того, в конце 1919-го. Там было 223 тыс., по другому варианту пересчета — 228 тыс. То есть это количество немножко подскочило, судя по всему, из-за беженцев из Украины, которые бежали оттуда от погромов 19-20 года, от которых нас спасла Румыния, спасла граница.

<…> Из этих 209 тыс. евреев примерно 50 тыс. погибло за первые месяцы войны на территории Бессарабии, до концентрации в гетто и концлагерях и массовых депортаций на восток, за Днестр. [Причины] — убийства, резня. Румыны, немцы, местные, к сожалению. Не могу сказать соотношение. Никто не скажет, скольких расстреляли румыны, скольких расстреляли немцы, скольких порезали местные. Массовых погромов, как Львовский погром, например, не было. Мародёрство было. Ну, мародёрство — дело такое. Тут вокруг война, а евреи из соседнего дома давным-давно неизвестно где — и что добру пропадать? Это не значит, что я это оправдываю, но это объясняет. Это даже почти что некриминализуемо в условиях войны.

И многие, кстати, возвращаясь потом, находили свои вещи у бывших соседей, и кому-то, может быть, даже что-то и возвращалось. Между прочим, румыны осуждали мародёрство и даже чуть ли не казнили мародёров.

Гетто было 8 крупных и ещё какое-то количество мелких. Кишинёвское, кстати, не самое крупное, а самое крупное в Вертюжанах. В кишинёвском было первоначально сконцентрировано примерно 11 тыс., через Вертюжаны прошло 20 тысяч.

Но все эти гетто существовали на протяжении нескольких месяцев. То есть это не Варшавское гетто, которое существовало с 1939 по 1944.

<…> Мы понимаем, что примерно 200 тыс. бесарабских евреев (плюс румынские, украинские, буковинские, со всей округи) оказались сконцентрированы в Губернаторстве Транснистрия, которое оказалось таким вот [большим] концлагерем. Оно создавалось не исключительно для цели сконцентрировать туда евреев, там, в общем, все остальное тоже каким-то образом существовало и функционировало. Но с еврейской точки зрения это такой вот мегаконцлагерь.

Есть отдельные истории, которые позволяют говорить о том, что шансы на выживание на румынской территории были немножко выше, чем на территории, оккупированной немцами. Хотя бы потому, что немцы педантично убивали всех, кого запланировали убить. А от румын можно было откупиться, от румын можно было сбежать. Румыны иногда спасали своих личных знакомых.

Такие истории мы тоже знаем. Немецкий офицер, командовавший расстрельной командой в Бельцах, в одном из расстреливаемых узнал адвоката, который помог ему когда-то выиграть какое-то дело. И вывел его из этого строя и выпихнул куда-то, и тот спасся, и потом, уже после войны, эмигрировал в Израиль. В Израиле занимался историей холокоста и документированием и работал с фотографиями. И ему попала в руки эта фотография, он сказал: «Это же я. Это было такого-то числа, там-то, тогда-то, и вот история этой фотографии такая».

«Там в них стреляют, тут в них стреляют»

— Это не был Аушвиц. Я была в Аушвице, я видела, как там это организовано. Это машина убийства, это бараки, стоящие рядами, это печи, которые работали по плану. Ничего этого не было в Транснистрии. И это не были лагеря уничтожения даже по официальному статусу — они имели статус как бы лагерей временного содержания, рабочих гетто, там, по-разному. Как правило, это было в украинских селах: Богдановка, Доманевка, ещё где-то. И евреев выселяли отсюда, заселяли туда. И каким-то образом им там жизнь организовывали.

Организовывали жизнь или организовывали смерть — сложный вопрос. Для многих таких концлагерей мы даже неточно знаем статистику, потому что мы знаем, что вместимость там была порядка 10 тыс. человек. А сколько раз его наполнили на 10 тысяч человек и сожгли? Кого-то расстреляли, кого-то довели до смерти: голод, холод, болезни, сожгли трупы и потом еще раз заселили — два раза или три раза, это 20 тыс. или 30 тыс.?

Особенно в самом начале Антонеску очень жестко приказал любых евреев, возвращающихся или пересекающих Днестр в западном направлении, то есть оттуда из Транснистрии обратно в Бессарабию, считать шпионами и расстреливать на месте. Это вылилось в конкретные несколько эпизодов, когда большие группы евреев двигали туда, а там, за Днестром оказалось, что их чисто логистически не готовы принять и их стали гнать обратно. Там в них стреляют, тут в них стреляют. Там, в Днестре они и легли, судя по всему. Такое происходило, например, между Сороками и Ямполем. Там был понтонный мост, по этому понтонному мосту их сколько-то тысяч прогнали туда, они пытались вернуться обратно, там их встретили огнём, тут их встретили огнём.

«Румыния от Нюрнбергского процесса спаслась»

— Мой профессор, который был у меня научным руководителем диссертации, Константин Фёдорович Попович, работал переводчиком, знал массу языков, помимо румынского и русского. <…> Он рассказывал, что он работал переводчиком на процессе Антонеску, который был вот отдельно от Нюрнбергского. Что важно в истории с послевоенными процессами, Антонеску и вообще румынский холокост, румынские преступления были выделены в отдельное производство, в отдельный процесс, они не прошли через Нюрнберг. Потому что в какой-то момент король Михай перешел на сторону Советского Союза, поэтому Румыния как бы еще была противником, но уже была союзником. В общем, какая-то дурацкая такая вот переходная ситуация.

Если совсем простыми выражениями, Румыния от Нюрнбергского процесса спаслась. Были отдельные другие процессы над Антонеску и другими, как я понимаю, офицерами, но не было осуждения румынского холокоста в целом на том же уровне, что и нацистского немецкого холокоста. Поэтому румынский холокост тоже немножечко стоит особняком, и занялись им несколько позже, и по-другому он документирован.

Есть послевоенные документы, так называемые ЧГК, чрезвычайная государственная комиссия по расследованию преступлений на территории Советского Союза. Они занимались сбором свидетельств и эксгумацией массовых захоронений, в первую очередь. На территории и Бессарабии, и вообще на всей территории, которую Советский Союз называл оккупированной. То есть это не имело отношения к Румынии, это имело отношение ко всей Великой Отечественной войне.

Я с [этими документами] не работала. У меня на это не хватает сердца, жизни, нервов, слез. У меня прабабушка погибла в кишиневском гетто, я не могу.

«Вместе с нами зажигала свечи вся страна»

— Мы постоянно работаем со школами. Я лично, как консультант, просветитель. <…> Учителя этим интересуются. По реальному внутреннему интересу или по какой-то «обязаловке», потому что их на это каким-то образом двигают и напоминают, что это необходимо, учителя приходят с запросом «помогите нам провести внеклассный час».

Мы объявили семинар перед неделей памяти Холокоста в середине января. Хорошо, что мы его записывали, Zoom не вместил всех желающих. То есть нам пришлось рассылать ссылку на запись, и её смотрела вся страна. И потом, когда мы объявили типа флешмоба зажигание свечей, зажигала свечи вся страна. Мы зажигали свечи на ступенях Оперного театра, чтобы это было в центре и для всех. И одновременно с нами зажигала свечи вся страна, хотя никакой официальной указки на это не было ни от Министерства культуры, ни от Министерства образования. Мы просто написали людям, что смотрите, есть такая возможность. Чувствуете внутреннюю потребность? Сделайте это с вашими учениками, с вашими односельчанами, с вашими людьми. [Приняли участие около двухсот тысяч]. Это трогательно.

nokta

Если вы нас читаете/смотрите и вам нравится наша работа, поддержите команду nokta. До 30 апреля вы можете направить 2% своего подоходного налога за 2024 год на развитие независимого СМИ в Гагаузии. Подробнее по ссылке.