«Хочется, чтоб твой народ понимал, что происходит у него под боком» — интервью с гагаузкой из Украины

Наша подписчица Светлана — родом из Чадыр-Лунги, но с 90-х живет в украинском Белгороде-Днестровском. В понедельник лицей в ее городе разбомбила российская ракета. Светлана рассказала нам о том, как вместе с другими жителями помогала разгребать завалы, о своей родне в Гагаузии и о бесконечных попытках достучаться до них сквозь пророссийскую пропаганду.

«Им не то что нас, им своих не жалко»

23 июня российская армия нанесла удар по лицею в Белгород-Днестровском Одесской области. Погибли трое сотрудников лицея, ещё 12 ранены. Одной из жительниц города, которые помогали разбирать завалы в поисках выживших, оказалась наша подписчица.

«Не пускайте в страну никого с этой гнилой раши, — написала она в комментариях к нашим новостям в телеграм-канале, — У нас в городе очень много квартир, принадлежащих россиянам, лично многих знаю, до войны каждое лето на море приезжали, а сейчас их квартиры закрыты. Сегодня эти твари ударили двумя баллистическими ракетами по нашему городу и попали в школу, в которой только вчера был выпускной, погибла замечательный педагог, завхоз и 12 раненых, среди них подростки. Русня — это нелюди, им не то что нас, им своих не жалко. <…> Мы сейчас только оттуда, очень много пришли на помощь спасателям разгребать завалы».

Светлана — гагаузка родом из Чадыр-Лунги, где прожила до 15 лет. В 1992 году, после развода родителей, переехала вместе с матерью в Украину, на ее родину. 24 февраля 2022 года Светлана встретила в Белгороде-Днестровском, а узнала о том, что началась война, от звонка учительницы младшего сына.

— Вы знаете, как-то именно в тот момент информация не воспринялась. Ну в смысле — война началась? — рассказывает нам Светлана. — А потом позвонил старший сын с Одессы и говорит: «Мама, нас с утра бомбили». У меня близкие родственники живут под Луганском, поэтому всё это пережили мы уже в 2014 году — вторжение России, в которое гагаузы не верят. Там и сейчас продолжает жить моя тетя, которая сама тоже из Гагаузии, мои двоюродные братья и сестры.

Последний раз мы общались с тетей в мае 2022 года, тогда ещё была у них украинская связь, потом её убрали. «Почему мы сопротивляемся? Не надо сопротивляться, надо принять Россию» — какой-то такой был последний разговор. Кстати, её родной внук в плену у россиян уже 8 месяцев. [Что они об этом думают], не знаю, потому что нет с ними связи.

Война на Светлану повлияла сильно. Один за другим близкие люди отправились на фронт, она к ним регулярно ездит вместе с волонтерами — чтобы повидаться, передать провизию и оказать поддержку, которая для них очень важна.

— Они, как маленькие дети, очень радуются разным вкусняшкам, — рассказывает Светлана.

«Очень много людей собралось помогать»

Светлана описывает недавний прилет по школе в Белгороде-Днестровском.

— Что сказать? Был обычный день, хотя «обычных» дней у нас сейчас нет. Пришёл день — и слава богу, что он пришёл. В нашем городе в последнее время часто прилеты, за последний месяц это уже не первый и не второй. Но были до этого шахеды, а вот баллистика (баллистические ракеты — прим. nokta) прилетела в первый раз. И уже сейчас, конечно, люди обращают внимание: тревога звучит — сразу в телеграм, потому что у нас вся информация там, откуда, куда летит. Соответственно, если упоминается Затока (а она возле нас), мы уже понимаем, что надо идти в укрытие. Но это когда шахеды, а когда баллистика, к сожалению, никто никуда не успевает дойти. Это буквально пару минут — и оно прилетело. Вот так было и вчера (беседа проходила 24 июня, прим. nokta). Обеденное время, все были на своей работе. Никто не успел среагировать, потому что слишком быстро всё происходит.

Описывая недавние воспоминания, Светлана говорит, что видит подобное не впервые.

— Разрушенное здание, крики и плач. У кого-то не выдерживает психика, плачут прямо навзрыд, кто-то — спокойно помогает спасателям, потому что надо реагировать очень быстро, ведь под этими завалами могут быть живые люди. И пытаются спасатели объяснить: не кричите, не вопите, потому что нужна тишина, чтобы услышать — кто-то плачет там под завалами или нет. И это очень важный момент, кстати, что не каждый понимает, что нужна тишина — все галдят, все обсуждают. Особенно те, кто рядом живут. Там просто очень много частных домов вокруг этой школы. Все, конечно, повыбегали. Но хочу сказать, что люди — молодцы, никто не остался где-то сидеть, все выходили, все помогали. Очень много людей собралось.

Когда видишь такие кадры, каждый раз жутко. Думаешь: ну вот, уже добрались и до нас. На мой взгляд, даже говорить просто не о чем, потому что это очень больно. Трудно подбирать слова, чтобы это всё описать. Когда я с девчонками [из волонтеров] ездила на Донецкое направление, за окном разрушено практически всё подряд, и уже привыкаешь к таким кадрам, они уже не кажутся тебе такими жуткими и ужасными. А когда вот как вчера, когда [разрушение недавнее], вокруг собрались люди и кто-то плачет, как-то по-другому воспринимаешь.

Помогать разбирать завалы Светлана пришла, несмотря на то что живет на другой стороне города, а ребенок учится в другой школе.

— Мы не волонтеры, мы просто жители города, которые пришли помочь. Все понимают, что надо прийти и помочь спасателям, потому что город маленький, их у нас нет в большом количестве, а работать надо быстро. Мы разгребали камни, кирпичи, палки. Сначала была неразбериха, не понимали, что делать, потом спасатели уже как-то более-менее нас рассредоточили, выстроили в вереницу, чтобы мы каждый камень друг другу передавали [по цепочке].

На вопрос, почему посчитала важным помочь, Светлана задала встречный вопрос: «А как по-другому?»

— Мы люди, нельзя оставаться в стороне. В животном мире животные всегда друг друга выручают, так и у людей должно быть. Я понимаю, что сейчас сложное время, и не каждый выйдет из своего дома и пойдет помогать. Согласна, есть такие, что будут сидеть в своей скорлупе и считать, что так лучше. Но так нельзя.

«Почему мой народ не понимает?»

По словам Светланы, в Белгороде-Днестровском чуть ли не половина населения до февраля 2022 г. была пророссийской. Ей сложно судить, как много людей изменили взгляды с начала войны, но сама она не питала иллюзий по поводу России ещё с 2014 года.

— Когда я общалась с тётей [из Луганской области], она мне рассказывала про эти танки, которые приехали с Ростовской области. Сама она не понимала, о чем именно она мне говорит, но, когда приезжают танки с Ростовской области, ты реально понимаешь, что это чужие танки и они не должны находиться на нашей территории.

В 2022 г. сначала были звонки из Гагаузии, звонили родные и близкие, там очень много у меня родственников. И сначала вроде настроения были другие, вроде понимали. А потом начались фразы в духе «ну вы же там в Одессе людей жгли». Когда они упоминают 2 мая 2014 г. в Одессе, я каждый раз задаю один и тот же вопрос: «А сейчас, когда ракета падает в Одессу и убивает людей, это какая-то другая Одесса? В чём разница? То есть вам тогда было жалко людей, а сейчас не жалко?» На этот вопрос ответа нет.

• 2 мая 2014 г. произошел пожар в одесском Доме профсоюзов. В результате продолжительных стычек между пророссийскими и проукраинскими митингующими погиб один из протестантов с проукраинской стороны. Результатом стала ожесточенная потасовка. Антимайдановцы забаррикадировались в здании Дома профсоюзов, часть протестантов, выступающих за территориальную целостность Украины, вступили с ними в стычку, с обеих сторон раздавались выстрелы, летели коктейли Молотова. В здании случился пожар, в котором погибли более 40 человек. Кто именно стал виновником возгорания, установить не удалось.

— И вот, в 22-м году, когда я столкнулась с непониманием среди родных, я начала писать везде комментарии [чтобы до них донести правду] — сначала в фейсбуке. А там же у твоих друзей отображается всё, что ты пишешь, и когда я встречала в городе своих людей местных, мне говорили: «Зачем ты пишешь? Оставь их в покое, эту страну». А я объясняю: я гагаузка, там мои родные, я же должна до них достучаться, ну как так? Почему мой народ не понимает?

Поэтому я пыталась писать везде, и уже даже с незнакомыми спорила. А потом перешла в телеграм, потому что в фейсбуке стало трудно общаться, как у нас говорят, закидали тапками. Я оттуда ушла, просто нервы сдали. А в телеграме уже наткнулась на ваш [канал]. И он стал как глоток свежего воздуха. Тут я нашла людей, которые трезво оценивают ситуацию, понимают, где-то поддержат. В целом, все мои сообщения направлены на то, чтобы родственники, которые читают (а они читают) ну хоть что-то поняли.

«Когда за твои 70 лет Америка сделала тебе что-то плохое?»

— С отцом у меня тоже были сложные отношения в 2022 г., он тоже не совсем понимал. Вот, «мы ж с Россией близкие по духу, мы с ними должны быть». Да, я согласна, мы с Россией в чём-то близки по духу, так как мы были когда-то в одной стране, это нормально. Я тоже так воспитана, родилась и выросла в Советском Союзе, поэтому прекрасно понимаю, о чём папа говорит. Но при этом, когда он мне говорит «а вот Америка…», я говорю: «Папа, ты дожил до 70 лет — когда за твои 70 лет Америка тебе сделала что-то плохое? А Россия пришла и сделала плохо сейчас. Разница все-таки есть». То есть нас же учили, что Америка — наш враг, сколько я помню, эта пропаганда всегда работала в Союзе.

Немножко [достучаться до отца] получилось. Хочу сказать, что, когда начали отключать передачи вот эти пророссийские в Гагаузии, этот момент тоже хорошо сработал. У меня отец всегда смотрел именно те новости, а теперь смотрит на молдавском, он его понимает. Сейчас он называется румынский, ну я привыкла, так как в школе учила ещё «молдавский». Как по мне, разницы нет, как он называется, для меня он один и тот же язык.

Кстати, я отца всегда упрекала, что он его знает, а меня не научил, и вдвойне обидно, что я не знаю родной гагаузский, потому что росла больше среди русскоязычных детей, а родители между собой, так как мама другой национальности, общались, естественно, на русском.

«То же самое происходило на Донбассе»

Навестить отца в Чадыр-Лунгу Светлана приезжает каждый год, на несколько дней. На вопрос о том, почему не вернулась с семьей в Молдову, когда началась война, отвечает, что поначалу в их городе было спокойно. Но главная причина — пророссийское общество, в котором она не смогла бы прижиться.

— Как я говорю папе, я приеду туда — и долго не протяну. У меня тоже сложный характер, я гагаузка, которая воспитана украинским духом. Поэтому мне сложно общаться с людьми, которые [вообще не понимают, что творится]. Я пытаюсь достучаться до человека, и если он совершенно не хочет понимать и [гнет свою линию], сложно общаться. Я всегда стараюсь поговорить, объясниться без высоких тонов. Если так не получается, то о чём можно говорить дальше?

Хочется, чтобы твой народ, к которому ты принадлежишь, хоть чуточку понимал, что происходит в этом мире — особенно у него под боком. Потому что если они не будут понимать, ситуация такая: не дай бог сдвинется фронт дальше — затронет всех, и Молдову тоже. Пока держатся наши ребята, держится и Молдова, которая за спиной Украины. Поэтому хочется достучаться до своих. Не только до родственников, до своего народа.

То, что творят сейчас в Гагаузии, эти пророссийские митинги, — не надо этого. Я уже много раз писала: у нас то же самое происходило на Донбассе, когда был проукраинский митинг и пророссийский, и их столкнули лбами. Был первый погибший среди проукраинских протестующих — и пошло-поехало. Зачем это делать? Вы просто трусите свою страну, она и так маленькая. Каждый раз я об этом пишу, но бесполезно. Хотя вы знаете, как говорят: вода камень точит. Поэтому всегда стоит напоминать, объяснять по 10 раз — может быть, до кого-то дойдёт.

Этот материал подготовлен при финансовой поддержке Европейского Союза. Его содержание является исключительной ответственностью проекта «TRIMEDIA – достоверная информация, успешные медиа и активные местные сообщества», финансируемого Европейским Союзом при софинансировании Федеральным министерством экономического сотрудничества и развития Германии (BMZ). Содержание материала принадлежит авторам и не обязательно отражает видение Европейского Союза.

nokta